Побег при отягчающих обстоятельствах. Татьяна АлюшинаЧитать онлайн книгу.
мамы и бабушки, кстати.
А платье на выпускной вечер ей сшил Самуил Илларионович, тот самый старичок, который перевернул всю ее жизнь в одно прекрасное утро!
Мама пробыла у них в больнице почти весь день, помогая Вике занять Степана, не знающего, куда девать свою энергию. Провожая ее, Вика пообещала:
– Мамочка, не волнуйся, я действительно справлюсь, просто эта беда так неожиданно свалилась. Ладно, если бы он у нас болел, тогда это не было бы таким ударом.
– Это всегда удар, даже если ребенок хиленький, – не согласилась мама. – Ты у меня сильная, даже чересчур. Последние годы тебе пришлось быть главой нашей семьи, ты и деньги зарабатывала, и решения принимала, и отвечала за всех нас, а тут такое несчастье… Ты просто растерялась. Но, Викуля, ты не одна в этой жизни, у тебя есть я, и Олег Николаевич, и отец, вместе мы одолеем все и Степку на ноги поставим.
– Я знаю, мамочка, знаю. Одна я бы не справилась, – стараясь изо всех сил не зареветь, ответила Вика.
– Справилась бы, – возразила мама. – И я совсем не уверена, что это хорошо.
– Ты о чем? – спросила Вика.
– Все о том же, – уклонилась от прямого ответа мама. – Иди, а то там Степка один. Постарайся поспать и отдохнуть.
– Постараюсь, – пообещала Вика, целуя маму в щеку.
Но заснуть и этой ночью не удалось. Она проваливалась ненадолго в дрему, подскакивала, как от толчка, неслась проверить сына, возвращалась на кушетку, и все повторялось. Устав от бесплодных попыток уснуть, Вика постояла у кровати Степана, поглаживая его по голове, пропуская сквозь пальцы его непослушную челку, все время норовящую закрутиться локоном. Он спал как обычно – лежа на спине, сцепив ладошки над головой, широко разведя ноги в стороны, почти скинув с себя одеяло. Вика укрыла сына, поцеловала его в щеку и тихо вышла из палаты.
Сидя на перевернутом вверх дном ведре, она курила, аккуратно выпускала дым в небольшую щелку приоткрытой створки окна и думала: «Мама, конечно, права, надо взять себя в руки, перестать изводиться непониманием, обвинениями и вопросами. Доктор сказал, что, скорее всего, придется оперировать Степика, а его потом на ноги надо поставить, мне для этого все силы понадобятся».
Ржавая пружина на входной двери тяжело и противно проскрипела, отрывая Вику от нелегких мыслей и впуская двух ночных медсестричек.
Она поднялась с ведра, открыла пошире створку окна и вдохнула морозный ночной воздух.
– Вика, очень внимательно, не упусти ни одну мелочь, – прошептала она себе. – Так, что у нас в первую очередь? Что, что – смотаться отсюда!
Господи боже, а что еще! Бежать, улепетывать, сматываться!
Она подумала и возразила первому естественному порыву:
– Смотаться, конечно, но это не в первую очередь. Не в первую!
Вика прикрыла глаза и сильно сжала кулаки, стараясь справиться с волной ярости, накатившей, накрывающей с головой, как штормовой волной.
«Тихо, тихо! – уговаривала она себя, удерживаясь изо всех сил от погружения в ослепляющую разум ярость. –