Азиаде. Госпожа Хризантема. Пьер ЛотиЧитать онлайн книгу.
больше я знакомлюсь с нравами Турции, тем яснее понимаю, что это была безумная затея.
– Наш гарем, – делает вывод Азиаде, – известен всюду как образцовый, потому что мы умеем терпеть и молчать и между нами царит согласие.
Однако это мнимый образец!
Много ли в Стамбуле таких гаремов?
По мнению Азиаде, разлад в гарем внесла красавица Айше-ханум. За два года разлад набрал такую силу, что дом бедного старика превратился в гнездо интриг, где прислугу ничего не стоило подкупить. Эта большая клетка с такой прочной решеткой и таким внушительным видом превратилась в нечто вроде шкатулки с фокусами, оснащенной секретными дверцами и потайными лестницами; заключенные в ней птицы могли безнаказанно выпархивать из нее и лететь на все четыре стороны.
Роскошная рождественская ночь – светлая, усыпанная звездами, холодная.
В одиннадцать часов я спускаюсь с «Дирхаунда» к подножию древней мечети Фюндюклю[63] – полумесяц ее сияет при свете луны.
Там поджидает меня Ахмет, и мы, засветив фонари, поднимаемся по путаным улочкам турецких кварталов в Пере.
Собаки приходят в волнение. Можно подумать, что мы попали в фантастическую сказку, иллюстрированную Гюставом Доре[64].
Я приглашен в европейскую часть города на празднование Рождества, которое отмечают в этот вечер во всех уголках моей родины.
Увы! Рождественские ночи моего детства… Какие сладостные воспоминания хранит еще моя память!..
Дорогой Пламкетт!
Вот уже и эта бедная Турция принимает конституцию! Куда мы идем, спрашиваю я Вас, что за век нам достался? Конституционный султан! Это входит в противоречие со всеми идеями, которые мне внушали.
В Эюпе все поражены этим событием; добрые мусульмане думают, что Аллах их покинул, а падишах потерял рассудок. Я воспринимаю как фарс все серьезные события, особенно политические, но уверен, что, приняв эту новую систему, Турция утратит свое своеобразие.
Я сидел сегодня с несколькими дервишами у мавзолея Сулеймана Великолепного. Мы немного поговорили о политике, толкуя Коран, и сошлись на том, что ни великий монарх, приказавший задушить своего сына Мустафу, ни его супруга Рокселана, которая ввела в моду вздернутые носы, не приняли бы конституцию; парламентарный строй погубит Турцию, в этом можно не сомневаться.
Чтобы переждать ливень, я вошел в турецкую кофейню около мечети Баязида.
Куда ни посмотришь – сплошь старинные тюрбаны и седые бороды. Старцы-хаджи заняты чтением прокламаций или разглядывают через задымленные окна прохожих, убегающих от дождя. Женщины, захваченные ливнем врасплох, бегут так быстро, как только позволяют им шлепанцы и деревянные сандалии. На улице царит смятение, вода льется потоками.
Я рассматриваю
Фюндюклю (Фындыклы) – северное предместье Стамбула.
Доре Гюстав (1832 или 1833–1883) – французский художник-график, прославившийся иллюстрациями к лучшим произведениям мировой литературы.
Зильхадж (