Маленькая балерина (Антонина Нестеровская, княгиня Романовская-Стрельницкая). Елена АрсеньеваЧитать онлайн книгу.
внимал ему с грустью глубокой
И с тоскою о родине вспомнил своей;
Об отчизне я вспомнил далекой,
Где родной соловей песнь родную поет
И, не зная земных огорчений,
Заливается целую ночь напролет
Над душистою веткой сирени.
Перевод получился не бог весть каким. Это отец был мастером перевода, а Гавриил Константинович не был наделен никакими талантами, однако глаза мадам Мьель даже несколько увлажнились.
Ой, того и гляди зарыдает! И Гавриил Константинович поспешно свернул с тропы сентиментальной на тропу бытовую:
– А это комнаты нашего Мраморного дворца в Петербурге. Вот наша с братом Иоанчиком (он произнес: le petit Jean) детская. Видите, она украшена и устроена в русском стиле, á la russe. Все наши комнаты носили русские названия: опочивальня, гуляльня, мыльня (ванная)…
Мадам Мьель испуганно хлопнула глазами.
– Да-да, – кивнул Гавриил Константинович, – хоть мы с раннего детства изучали иностранные языки, однако отец терпеть не мог, когда в русскую речь вставляли иностранные слова, он желал, чтобы первым нашим языком был русский. Поэтому и няни у нас были русские, и все у нас было по-русски.
Мадам Мьель пролепетала что-то в том смысле, что русский язык безумно трудный, она его отродясь бы не выучила…
– Да мы его и не учили, – любезно улыбнулся Гавриил Константинович, – мы просто говорили на нем отродясь. Но взгляните сюда. Это мы с Иоанчиком на прогулке. Зимой мы носили бархатные пальто, похожие на боярские кафтаны, отороченные соболем, собольи шапки с бархатным верхом, гамаши и варежки на резинке малинового цвета. Наши пальто были очень красивы и передавались от старших к младшим.
Мадам Мьель уставилась недоверчиво. Чтобы в семье герцога (в ее понимании брат императора был именно герцогом) одну и ту же одежду носили разные дети?! Да ведь герцог небось был баснословно богат… А впрочем, тут же подумала дама, где же набрать столько соболей и бархата?! Присущие французам бережливость и практичность заставили ее одобрительно кивнуть.
– Моя тетушка Елизавета Федоровна и мой дядюшка великий князь Сергей Александрович, – перешел Гавриил Константинович к следующей фотографии.
– Par quel monsieur majestueux! Quelle dame élégante![2] – восхитилась мадам Мьель. – А это, очевидно, ваша семья? Братья и сестры?
– Вы совершенно правы, – с полупоклоном сказал Гавриил Константинович. – Мои братья и сестры. Иоанн, я, потом наша сестра Татьяна, затем Константин, Олег, Игорь, Георгий, Вера. Каждый раз, когда у нашей матушки Елизаветы Маврикиевны рождался ребенок, отец надевал белый китель…
– C’est trés mignon,[3] – пробормотала мадам Мьель. – У вас была такая большая семья! Где же все они теперь?
– Олег погиб во время Первой мировой войны. Вера и Георгий в Нью-Йорке, Татьяна живет в Швейцарии. Она стала монахиней.
Гавриил Константинович перевел взгляд на другую фотографию. Ему не хотелось говорить о братьях. Олегу еще повезло! Он
Какой величественный господин! Какая элегантная дама! (франц.)
Это очень мило (франц.).