Лукавая жизнь (Надежда Плевицкая). Елена АрсеньеваЧитать онлайн книгу.
Его ранили пулеметной очередью в обе ноги. Тогда он приказал вести себя под руки. Он пал смертью храбрых…
В лазаретной палатке не было места для ночлега, и Надежда ушла в избу без окон, где помещался штаб. Горячий чай в железной кружке казался райским напитком, а брошенная на пол охапка соломы – роскошным пуховиком. На этом «пуховике» она уснула мертвым сном и даже не слышала, что поздней ночью в штаб приезжал тот, ради кого она, собственно, и оказалась здесь. Василий не потревожил сна Надежды, и только после гибели Шангина она прочла в его дневнике запись, помеченную тем числом:
«Чуть не заплакал над спящим бедным моим Дю – свернувшийся комочек на соломе, среди чужих людей».
Но нет, война не только разводила их, но и сводила. Каким счастьем были короткие, безумно пылкие встречи где-нибудь в заброшенной избе, в сарае, на соломе, на глинобитном полу или на «приличной постели» в каком-нибудь разрушенном доме, где только и оставалось мебели, что эта вожделенная кровать… Надежда всегда маниакально заботилась о своей внешности – ведь актриса же! К тому же она исполнительница русских народных песен, а русская красавица – женщина в теле, и Надежда страшно боялась похудеть. А уж как заботилась она о своем нежном бело-розовом лице, о матово-черных, тяжелых, роскошных волосах! Теперь же ничто из этих суетных хлопот не имело значения для Надежды, потому что не имело значения для Василия. Она похудела так, что фельдшерская форма болталась, будто на вешалке. Лицо обветрилось, а уж волосы-то… Однажды Надежда обнаружила в косе вшей. Было бы удивительно, если бы их там не оказалось: Надежда и вспомнить не могла, когда мыла голову. Не глядя (а куда глядеть, если нет зеркала?), она обрезала косу до плеч, вшей вытравила керосином и, как могла, вычесала частым гребнем. Так делали в деревне, когда случалась с каким-то грязнулей такая беда, как вши. В их, Винниковых, доме это стало бы позором! А теперь она не чувствовала стыда и не тревожилась, что Василий зарывается лицом в ее пахнущие керосином волосы. Весь огромный мир ее довоенных желаний, одновременно честолюбивых и трогательных (как бы не отвернулась удача, как бы не разлюбила публика, как бы снискать милость не только государя, но и государыни, добиться развода у Эдмунда Плевицкого и не огорчить при этом любящую его собственную матушку, Акулину Фроловну, как бы сшить новый наряд для концерта, выстроить дом в родной деревне, на опушке Мороскина леса, самого красивого места в мире…), теперь свелся к двум: увидеться с Василием наедине и чтобы его не убили! О своей жизни она не молила Бога, только о его.
Молитвы мешались в ее душе с самыми древними, самыми что ни есть женскими, а может, даже бабьими суевериями. Мрачные предчувствия мучили ее, какие-то жуткие приметы нагромождались одна на другую. Был неподалеку от штаба дивизии какой-то заброшенный дом – низкий и мрачный. Стоило Надежде его завидеть, как сердце ее начинало ныть от тоски и неведомого страха. Но минует дом – и все проходит.
Грянуло немецкое наступление. Штаб и лазарет отошли вместе с войсками. После