Тихая тень (Луиза-Елизавета Алексеевна и Александр I). Елена АрсеньеваЧитать онлайн книгу.

      Но вернемся к сестрицам Баденским. С первого взгляда стало ясно, что той, которую Екатерина оставит в своем дворце, чтобы «не вышла никогда», будет старшая сестра – Луиза-Августа.

      – Я ничего не видел прелестней и воздушней ее талии, ловкости и приятности в обращении, – с пылкостию сообщал Евграф Комаровский, выполнявший поручения при иностранных дворах и сопровождавший Луизу в пути.

      Воспитатель Александра господин Протасов смотрел на будущую невесту своего питомца с особенным пристрастием и даже ревностью. Отчасти его настораживала та стыдливость, с которой относился к юной маркграфине Александр. В его поведении была какая-то тревога. Это определенно плохой признак. Но признак чего? Протасов и сам не мог бы сказать. А впрочем, Александр взирал на Луизу с немалым восторгом, а потому Протасов счел, что тревога – признак нарастающего чувства, и с восторгом строчил в своем дневнике: «Черты лица ее хороши и соразмерны ее летам… Физиономия пресчастливая, она имеет величественную приятность, все ее движения и привычки имеют нечто особо привлекательное. В ней виден разум, скромность и пристойность во всем ее поведении, доброта души ее написана в глазах, равно и честность. Все ее движения показывают великую осторожность и благонравие, она настолько умна, что нашлась со всеми, ибо всех женщин, которых ей представляют, сумела обласкать, или, лучше сказать, всех, обоего пола, людей, ее видевших, к себе привлекла».

      Вот уж верно так верно! Даже брюзгливый и вспыльчивый Павел, даже его жена, утомленная собственной толщиной Мария Федоровна, и те приняли будущую невестку приветливо и сочли ее очаровательной. Увы, их добрых чувств надолго не хватило, но речь сейчас не о том.

      Если бы Платон Зубов умел выражаться так же складно, как Протасов, он непременно записал бы в своем дневнике что-то подобное. Но он выразился в кругу приятелей в том смысле, что малютка сущая милашка и многое обещает. Бутончик, который расцветет и порадует ароматом того, кто это цветение ускорит.

      Однако ускорение цветения сего бутончика величавой императрицей не предусматривалось. Все свершалось согласно протоколу, в свое время. Луизу-Августу образовали в православие под именем Елизаветы и обручили с великим князем Александром.

      Тем временем настала пора ее сестре уезжать. После горестных прощаний Фредерика села в экипаж, но Луиза… нет, Елизавета, уже Елизавета вскочила в карету к сестре, последний раз поцеловала ее, выпрыгнула вон и бросилась бежать прочь. Когда ее нагнали перепуганные фрейлины, она уже справилась с собой: подавила слезы и медленно направилась к дому со спокойным выражением лица. Она умела скрывать свои чувства, и за это многие впоследствии будут считать ее холодной и бессердечной.

      Хорошо, что от нее не требовалось скрывать своих чувств к жениху! Елизавета радостно писала матери: «Счастье моей жизни