Три покушения на Ленина. Борис СопельнякЧитать онлайн книгу.
и заявили, что пулеметчики нужны в Петрограде.
– Пулеметчики? В Петрограде? Зачем? – завопила революционная пресса. – В кого они собираются стрелять?
Как оказалось, мишени для пулеметчиков были… Речь идет о событиях 3–5 июля 1917 года. Сперва на улицы вышли рабочие, потом к ним присоединились солдаты и даже кронштадтские матросы. Военная организация большевиков решила возглавить «мирную, но вооруженную демонстрацию» под лозунгом: «Вся власть Советам!» Около 400 тысяч человек носились по городу и громили все, что попадалось под руку.
Но не все, далеко не все пулеметчики шли в рядах демонстрантов. Были и те, которые оборудовали огневые позиции на чердаках и колокольнях. Петроград в те дни обезумел! Стреляли все и стреляли везде. Кто свои, кто чужие? Ведь все русские, все в шинелях, пиджаках или бушлатах, но пока выяснишь, могут и пристрелить, поэтому вначале говорил револьвер или пулемет – у кого что было, а уж потом дознавались, кто есть кто. Случайным свидетелем этих событий стал Максим Горький. Вот что он писал по горячим следам увиденного и пережитого в те дни:
«На всю жизнь останутся в памяти отвратительные картины безумия, охватившего Петроград днем 4 июля. Вдруг где-то щелкает выстрел, и сотни людей судорожно разлетаются во все стороны, гонимые страхом, как сухие листья вихрем, валятся на землю, сбивая с ног друг друга, визжат и кричат: „Буржуи стреляют!“ Стреляли, конечно, не „буржуи“, стрелял не страх перед революцией, стрелял страх за революцию. Он чувствовался всюду: и в руках солдат, лежащих на рогатках пулеметов, и в дрожащих руках рабочих, державших заряженные винтовки и револьверы со взведенными предохранителями, и в напряженном взгляде вытаращенных глаз. Было ясно, что эти люди не верят в свою силу да едва ли и понимают, зачем они вышли не улицу с оружием».
Свидетельство Горького, что бы там ни говорили, это свидетельство человека, сочувствовавшего и большевикам, и революции в целом. А как смотрели на эти события люди из другого лагеря, люди, которые видели в большевиках врагов России? Сохранились любопытные воспоминания одного из высокопоставленных чиновников того времени Григория Михайловского. Вот что он, в частности, пишет.
«Эти матросы группами и в одиночку, с ружьями наперевес, с загорелыми лицами и с лентами, перевернутыми внутрь на шапках, чтобы скрыть свою принадлежность к тому или иному судну, эта анонимная атака приехавших извне людей, ставшая надолго символом большевистской революции, не имели ничего общего с февральской толпой или с апрельскими военными демонстрациями… Никогда еще уверенность, что чужая рука движет этими людьми, направляет их и оплачивает, не принимала у меня такой отчетливой формы.
После июльских дней всякая тень сомнения в германской связи большевистского движения у меня исчезла. В этих кронштадтских матросах не было ни малейшей искры энтузиазма или же того мрачного фанатизма, который заставляет человека идти на смерть за свое дело».
Как бы то ни было,