Краем глаза. Дин КунцЧитать онлайн книгу.

      – Лаборатория не нашла в твоей блевотине эпикака.

      – Чего? – переспросил Младший, потому что притворялся спящим, когда прошлой ночью Ванадий и доктор Паркхерст говорили об эпикаке у его кровати.

      – Ни эпикака, ни другого рвотного, ни какого-либо яда.

      Наоми ни в чем не виновата. Младший порадовался тому, что его воспоминания об их короткой и прекрасной совместной жизни более не будут омрачены. Слова детектива доказывали безосновательность его подозрений. Наоми – не вероломная сучка, пытавшаяся подсыпать яд ему в еду.

      – Я знаю, что ты каким-то способом вызвал рвоту, но, похоже, у меня нет никаких возможностей это доказать.

      – Послушайте, детектив, ваши грязные намеки на то, что я причастен к гибели моей жены…

      Ванадий поднял руку, останавливая его.

      – Давай обойдемся без праведной ярости. Прежде всего я ни на что не намекаю. Я прямо обвиняю тебя в убийстве. Ты жил с другой женщиной, Енох? В этом твой мотив?

      – Это оскорбительно.

      – Честно говоря, а я всегда говорю с тобой честно, другой женщины я не нашел. Я опросил множество людей, и все думают, что ты и Наоми были верны друг другу.

      – Я ее любил.

      – Да, ты говорил, и я уже склонен думать, что это правда. Твой яблочный сок греется.

      Согласно Цезарю Зедду, нельзя стать сильным, первоначально не научившись всегда оставаться спокойным. Сила и власть базируются на абсолютном самоконтроле, который невозможен без внутреннего спокойствия. А последнего, учит Зедд, можно добиться сочетанием глубокого, медленного ритмичного дыхания и мыслей не о прошлом, не о настоящем, но исключительно о будущем.

      Вот и лежащий в кровати Младший закрыл глаза, задышал глубоко, медленно и ритмично и сосредоточился на мыслях о Виктории Бресслер, медсестре, которая с нетерпением ожидала дня, когда сможет ублажить его по полной программе.

      – В принципе, я пришел сюда за своим четвертаком.

      Младший открыл глаза, но продолжал дышать глубоко и медленно, добиваясь внутреннего спокойствия. Он пытался представить себе, как выглядят груди Виктории, освобожденные от всех покровов.

      Стоя у изножия кровати, в мешковатом синем костюме, Ванадий мог бы сойти за произведение эксцентричного скульптора, который сваял фигуру человека из «спэма»[18] и нарядил скульптуру из тушенки в одежду, снятую с пугала.

      Но в присутствии коренастого детектива Младшему не удавалось настроить свое воображение на сексуальный лад. Перед его мысленным взором внушительные груди Виктории по-прежнему скрывались за белой униформой медицинской сестры.

      – Жалованье у копа невелико, – говорил Ванадий, – так что каждый четвертак на учете.

      И как по мановению волшебной палочки, четвертак появился в его правой руке, между большим и указательным пальцами.

      Но, уж конечно, не тот, который детектив оставил Младшему прошлой ночью. Такого просто быть не могло.

      Весь день, по причинам, которые он скорее всего не смог бы сформулировать, Младший