Мастер ветров и вод. Надежда ПервухинаЧитать онлайн книгу.

      Учитель сказал:

      – Красное привлекает ци. Золотое привлекает ци. Но если ты не будешь знать, где, как и когда правильно применить красное и золотое, то ци, привлеченная тобой, будет подобна журавлю, заточенному в клетку для цыпленка. И тогда ци сыграет с тобой злую шутку, ибо превратится в ша. Ты понимаешь меня, Европейка?

      На всякий случай я сказала:

      – Да, учитель.

      Учитель метко вытянул меня бамбуковой палкой по лодыжкам:

      – Лжешь, Европейка! В твоем голосе я слышу одну тупость, тупость, которая бывает у глухих! Ты вновь вопреки моему запрету надела серьги!!!

      Ну, надела, вот уж, можно подумать, великий грех. А на лодыжках, кстати, будут синяки. Очередные. Но это ерунда. Учитель Ван То – единственный представитель противоположного пола, от которого я не только стерплю побои и оскорбления, но еще и спасибо скажу. Причем скажу искренне. Нет, это не мазохизм, как кто-то, возможно, подумает. Это нормальные отношения, основанные исключительно на педагогике. То есть он – учитель, я – ученица, а бамбуковая палка – необходимый атрибут педагогического процесса. Будь я поспособней, глядишь, синяков стало меньше…

      – Не думай о способностях, которых у тебя нет! Думай о способностях, которые можешь в себе раскрыть! И сними свои серьги, Европейка!

      Опять учитель прочел мои мысли – те, что относительно способностей. Вздохнув, я вынула из ушей новые и очень модные серьги, бросила их на пол и мысленно с ними попрощалась. Вовремя. Матерчатая туфля учителя оставила от них не поддающийся восстановлению мелкий прах.

      – Вымети, – брезгливо бросил учитель.

      Я достала метелку из птичьих перьев и старательно исполнила приказ. Что ж, сама виновата. Служенье муз не терпит суеты, а служение мудрости ветров и водных потоков – глупости и самонадеянности. Ну и суеты, конечно, тоже.

      – Сядь, – приказал учитель Ван То несколько смягченным тоном. – Успокой сердце, раскрой внимание.

      – Да, учитель.

      Пустые глазницы учителя изучающе уставились на меня. К этому я за годы обучения постаралась привыкнуть в первую очередь. Учитель Ван То был слеп – в своей прошлой жизни он каким-то образом перешел дорогу одной из вездесущих, всеведущих и всемогущих гонконгских «Триад». Но отсутствие глаз вовсе не мешало учителю сказать, в каком наряде (вплоть до цвета и фактуры ткани) я явилась на занятие. Или – допустим – что я нацепила серьги, которые, как и прочие украшения, учитель Ван То считал сущим наказанием для человека, постигающего управление Пятистихийностью. Иногда учитель представлялся мне окном, сквозь которое беспрепятственно лился как свет, так и тьма, как цвет, так и бесцветность…

      – Назови мне пять Счастливых Даров Неба. – Лицо учителя было бесстрастно.

      – Здоровье, долголетие, добродетель, богатство и тихая кончина от старости, – выпаливаю я. Меня посреди ночи разбуди и начни экзаменовать – все скажу, ничего не утаю.

      – Хорошо. – Учитель позволяет себе кивнуть. – Пять Вечных Добродетелей?..

      – Человеколюбие, справедливость, вежливость, мудрость… Я забыла, как на диалекте будет «fidelity»[1], учитель.

      Он ворчливо произнес необходимое слово и прибавил:

      – Ты находишься здесь достаточно долго, Европейка, чтобы выучить хунаньский диалект! За тебя говорит твоя леность. Каждое утро я спрашиваю себя: чего ради взялся тебя учить?

      Признаться, я тоже себя об этом спрашиваю, правда, не столь часто.

      Ведь кто я такая?

      О, это с какой стороны посмотреть.

      Начнем с имени. Оно у меня длинное, как Великая стена. Не-о-нил-ла. С таким именем трудно жить в приличном обществе, потому все вокруг давно и прочно зовут меня Нилой. Когда я говорю «все», то не подразумеваю учителя Ван То – он как поименовал меня с начала обучения Европейкой, так до сих пор и не намерен отклеивать от меня эту полупрезрительную кличку. Виной тому опять-таки тонкости китайской педагогической системы: ученик должен всей душой осознавать, что учитель – всё, а он, ученик, – пока еще ничто. Тем более что мой учитель не зря именуется почтительным словом «сяньшэн». Буквально это означает «ранее родившийся», а иносказательно – «старейший мастер». Во всем Китае мало мастеров фэн-шуй его уровня. Так что мне повезло… Но вернусь к своей биографии.

      Вы не ошибетесь, если решите, что несовременное, пахнущее парным молоком и свежескошенным клевером имя Неонилла указывает на мои квазиславянские корни. Так оно и есть.

      Недаром учитель Ван То прозывает меня Европейкой. Ведь он с экуменической наивностью полагает, что Россия – воистину европейская страна. Внимание, момент истины: да, я русского происхождения, но лишь наполовину. Дед мой, Денис Дмитриевич Ларин, был русским, вернее, советским офицером и служил в Гуанчжоу в то время, про которое пелось «русский с китайцем братья навек». И неудивительно, что моей бабушкой стала китаянка из