ПРИЛИВ. Книга 2. «Джордж». Алекс КостаЧитать онлайн книгу.

      Чем дальше он шел, тем больше было «шлепков». Трущиеся подошвы, сиплое дыхание, беззвучное покашливание и… вдруг, раз – шлепок. Звук, упавшего о твердую поверхность, тела, выделяющийся среди остальных, шуршащих-стонущих «хх-шш-рр».

      Шлеп! – значит, еще кого-то забрал Прилив. Теперь он принадлежит Пустоте.

      На восьмиполосной магистрали, шлепков стало больше. Шур-шур-шур… – по асфальту, потом резкий, но негромкий крик, как будто, мячик вспороли, выпустили воздух. И, сразу за ним, – шлепок.

      Шур-шур-шур… шлеп-шлеп-шлеп… – новые звуки, нового мира.

      В начале, от каждого шлепка, он вздрагивал. Потом вздыхал, потом перестал обращать внимание, пока, в конце концов, не перешел в свое обычное состояние: бессильной злости и неуверенной раздраженности.

      Шур-шур-шур… шлеп-шлеп-шлеп… и Пустота.

      ***

      В один из дней, заметил, как что-то изменилось. «Шур-шур-шур… шлеп-шлеп-шлеп» почти прекратились. Странно, но, больше – страшно.

      Пустота пришла за мной!? – остановился, оглянулся.

      Увидел, что от целой толпы остались отдельные тени, стоящие рядом с отбойниками, раньше служившими, чтобы подвыпивший юный «футболист» с нескончаемым сперматоксикозом, не выскочил на встречное направление, помимо себя, убив еще несколько людей.

      Теперь, эти стальные, прикрученные на огромные винты, полоски с установленными, раз в сто миль, световозвращающими значками, служили тому, чтобы идущие «шур-шур-шур» приваливались к ним, чтобы не пойти дальше. Основательность была явно избыточна для такой функции.

      Шур-шур-шур… привалился, и… шлеп!

      Совсем не смерть на встречке после бутылки текилы. Грустно, одиноко.

      Скоро «шлепки» совсем прекратятся. – понял он, посмотрев на восьмиполосную с отдельными, единичными «столбиками» других идущих, и эта мысль вселила настоящую жуть.

      ***

      – Парень! – Кто-то окрикнул его. Голос отличался от всхлипов, которые он слышал до этого.

      – Эй ты, парень!

      У дерева сидела старая женщина, с повязкой, плотно закрывающей глаза, наезжавшей на нос, с породистой горбинкой, заметной даже на расстоянии.