Горм, сын Хёрдакнута. Петр ВоробьевЧитать онлайн книгу.
время ничего не ели, кроме священных багряных одежд, а это вряд ли питательно. Хотя за пять тысяч лет они, наверное, сильно засалились.»
Девочка отломила один орешек и бросила его в сундук. Крыса, до этого стоявшая столбиком над детенышами, обнажив в угрозе резцы, опустилась на четвереньки, обнюхала орех, взяла его в передние лапы и стала истово грызть.
– Велика не по возрасту мудрость мегалеи, – воин озадаченно смотрел на крысу. – Нельзя просто так истребить тварь, упитавшуюся сокровенным.
«Кого бы попросить пристроить крыску, пока ее не прикончили или не сделали священным животным,» – думала Тира. – «Не няньку, не конюшего… а вот повариха скажет травнику, а тот запросто сможет крысу с крысятами выпустить где-нибудь в лесу.»
– Позор и горе нам, позор и горе! – сквозь слезы все повторял диэксагог.
Глава 5
– Лет сто назад, мало кто держал лошадей. Олени, или, к примеру, овцебыки, могут сами перезимовать – роют снег, выкапывают ягель, в пургу в кучу сбиваются. А коню надо на зиму сено запасать, в тепле его держать, выгуливать. Возни много, для скотины, что работает только летом. Теперь теплее стало, можно и зимой верхом ездить, но мало кто понимает, копье ему под ребро, что конь – не просто рабочая скотина. Конь – это оружие.
Так рассуждал ярл Хёрдакнут, пока его вороной, в девятнадцать рук ростом, жеребец Альсвартур шел шагом по отмеченной каменными оберегами тропе, что вилась по склону кургана. Горм ехал, опустив поводья, на пятнистом пятилетке, который брел за жеребцом, изредка останавливаясь, чтобы щипнуть сочной свежей травы, пробивавшейся сквозь сухую старую по обе стороны от тропы.
– Не балуй лошадёнка, прибери поводья. Конь – это оружие. На коне не проедешь в один день сто двадцать рёст, как на собачьей упряжке. Коня не оставишь посреди поля в пургу, как оленя. Но на собачьей упряжке или на олене нельзя прыгнуть через ров, разбить стену щитов, заехать на корабль неприятеля, стоящий у берега, и зарубить враждебного ярла. Мы не для хозяйства держим лошадей, а для войны. Кто первым посадит всю дружину в доспехах на настоящих боевых коней, будет властелином всего Танемарка, и никто перед ним не устоит.
– Вот, может Хельги это и сделает.
– Честно говоря, на тебя у меня больше надежды было бы. Хельги еще совсем мальчонка.
– Дай ему несколько лет.
– Кто ж знает, что за несколько лет случиться может.
– Да разве ж ты, отче, в одночасье стар стал? Кто утром дружинников так загонял, что они падать стали, а сам еще кругами вокруг них бегал, и кричал: «Чем тяжелей в учении, тем легче в набеге?[24]»
– Так-то оно так, только знаешь, что это значит, когда в моем возрасте ты просыпаешься, а у тебя ничего не болит?
– Значит, не перепил накануне?
– Сдох ты, вот что это значит! Тридцать лет назад с лошади упал, все ничего было. Теперь к дождю спина болит. Плечо болит, где поморец рубанул. Нога болит, где дырка была от стрелы. Зубы, и то болеть стали. И потом, никто
Парафраз А.В. Суворова.