Роза Версаля. Ольга КрючковаЧитать онлайн книгу.
где, ко всему прочему, ещё и клопы по ночам заедали… Даже вон прислуга не выдержала такой жизни, нашла себе хлебное место в купеческом доме. И что теперь делать? Где найти другую? Глаша была терпеливой, много не требовала… Пойди теперь, поищи такую же… Где уж!..
Мимо Полянского прошла супружеская пара. Женщина примерно лет тридцати, одетая по последней московской мещанской моде, крутила в руках кружевной зонтик, а её солидный спутник ей что-то рассказывал. Та с интересом слушала, кивала, от души смеялась…
Алексей Фёдорович поймал себя на мысли, что хотя и не стремился никогда прежде к семейным узам, однако сейчас, к вящему своему удивлению, отчего-то завидует этому солидному прохожему. По всему было видно, что жизнь у мужчины удалась: и достаток налицо, и жена симпатичная… Наверняка и детишки есть…
И лишь он, несчастный, один-одинёшенек на белом свете, даже друзей всех растерял… Впрочем, не всех! Полянский вспомнил вдруг про Андрея Генриховича Грачёва. Правда, почти два года уж как не виделись… Да и разговор в последнюю встречу состоялся меж ними отнюдь не из приятных.
…Как раз тогда, два года назад, Андрей Генрихович поступил на службу во 2-ю экспедицию жандармерии[6]. Прежде он был неплохим врачом, но, увы, практика как-то не задалась, а в жандармерии ему положили приличное жалованье и, коли он выказал бы таковое пожелание, выдали бы и казённый сюртук. Однако Андрей Генрихович предпочитал гражданскую одежду и от мундира отказался.
При встречах с давним своим другом Полянским Грачёв не раз предлагал тому последовать его примеру и поступить на службу во 2-е отделение жандармерии. Алексей Фёдорович долго отшучивался, но однажды не выдержал: сорвался и нагрубил Андрею Генриховичу. Высказался, что, дескать, служить в жандармерии не позволяет ему гордость. Грачёв обиделся: он же служит! Это что же получается: он, значит, поступился своей гордостью? Позвольте, а на что же семью содержать?! Дочерей и обувать, и одевать надо, и сносное образование им обеспечить! Причём здесь гордость?!
Однако Полянский был неумолим. Хотя и понимал в душе, что существование на одну лишь военную пенсию ещё более ущемляет его гордость. Да что там гордость? Человеческое достоинство и дворянскую честь!
И вот теперь, почти два года спустя, Алексей Фёдорович пришёл к выводу, что и чёрт бы с ней – с гордостью! Кушать-то каждый день хочется! Да и надеть уже нечего стало – все сюртуки поизносились… Уж Глаша их штопала-штопала…
На поручика накатила смертельная тоска: «Не жизнь, а жалкое прозябание… Всё, хватит! Пойду к Грачёву, извинюсь, попрошу посодействовать. И, если получится, начну ловить убийц, сектантов и мошенников. Возможно, это окажется куда интереснее, чем я полагаю. Да и о деньгах, опять же, не придётся постоянно думать…»
На следующий день, ранним воскресным утром, Полянский проснулся с твёрдой решимостью немедленно отправиться к Андрею Генриховичу. Попил жидкого чаю с неизвестно откуда взявшимся бубликом (да-а-а, Глаша порой умела творить чудеса; жаль, что до недавнего времени он о том не задумывался!) и, облачившись в последний приличный – коричневый