Девять унций смерти. Сергей РаткевичЧитать онлайн книгу.
видел деревянные скалы, наставник?! – ехидно поинтересовалась владыка. – Или, может быть, ты где-то видел полотняные?
– Нет, владыка, – огорченно отозвался тот.
– Тогда заткнись и прекрати разводить панику, а не то…
– Горло перережешь, я помню, владыка, – печально отозвался старейшина.
– Плохо помнишь, – буркнула Гуннхильд Эренхафт.
– Эй, малышня! Корабли вам не игрушки! – крикнула она прыгавшим от восторга гномикам и гномочкам.
– Это вам не игрушки! – восторженно пропищала какая-то малявка. – Вам не игрушки, а нам – игрушки!
– Нам – игрушки! – дружным хором поддержали ее остальные и тут же попрятались под грозным взглядом владыки, которая с большим трудом сдерживала смех, грозивший вот-вот прорваться наружу и намертво испортить ее грозную репутацию.
– Да… трудное будет дело, – задумчиво молвил Фицджеральд.
– Какое?
– А вот уговорить стариков ваших на корабли взойти…
– Трудное, – кивнула гномка. – Но мы справимся.
«Пинками загоню!»
Оказывается, у людей есть совершенно потрясающая вещь. Она называется – сено. Его из скошенной травы делают. Для этого траву сначала срезают при помощи специальных орудий, они называются «серп» и «коса». Серп маленький и кривой, ручка у него короткая, и он как-то связан с ночным человечьим светилом, которое называется «луна», вот только Якш не совсем понял, как, а коса гораздо больше, с ее помощью траву косить легче, а еще она совершенно не похожа ни на косички гномок, ни на косы человечьих женщин. Потом скошенную траву оставляют сохнуть прямо там, где скосили, и, чем дольше она сохнет, тем больше превращается в сено. Время от времени эту уже не траву, но еще не сено, переворачивают, чтоб она со всех сторон сохла, это называется «ворошить». Переворачивают ее хитрым орудием, которое называется «грабли». Грабли деревянные, немного напоминают гномский боевой блэтткамм, а еще на них ни в коем случае нельзя наступать дважды, люди почему-то теряют уважение к тому, кто поступает столь опрометчивым образом. Потом уже высохшее сено складывают особым образом, это называется «стог», и он стоит так до тех пор, пока не приходит время переправить сено в место его хранения, которое называется «сарай».
Вообще-то скошенной травой, то есть сеном, люди животных кормят, не всех подряд, конечно, а некоторых из тех, что с ними живут, – вот хотя бы коней, к примеру, и коров, и коз, и овец, и кур, нет, кур, кажется, чем-то другим кормят, но, кроме всего прочего, сено – это такая шелестящая и совершенно фантастически пахнущая подстилка, которую предлагают всем усталым путникам в качестве постели, если этим самым путникам вдруг да ночлег потребовался.
«А если б мне все это не растолковали, я счел бы сено благовонием», – подумал Якш, поудобнее устраиваясь на шелестящей ароматной горе.
Вот и сбылось. Звезды. Много. Это так прекрасно, что слов не осталось. Никаких. Зато слез достаточно. Но их все равно никто не видит. Темно. «Безбородый безумец» уже уехал. У него дела. Больной ждать не может, а болезнь не хочет, так он, кажется, пошутил. Шварцштайн Винтерхальтер. Сэр Хьюго