Железный поход. Том пятый. Дарго. Андрей Воронов-ОренбургскийЧитать онлайн книгу.
на заре его жизни.
Имам Шамиль вместе со своими мюридами воевал где-то далеко, так и не понятый сыном. А его жена Патимат пела прощальную песню умирающему первенцу.
Джамалутдину грезилось, что где-то близко между скалами стонет рокочущая река. Ему чудилось, что у дверей на скошенной и высохшей траве лежит теленок.
Он смутно вспомнил свой дом в Гимрах, вспомнил сильного, молодого отца, вспомнил своего первого быстроногого коня. Мать пела о веселом Дингир-Дангарчу, который поднялся в небеса по дождевой струйке…
Перед горячечным взором Джамалутдина встали родные, во всем своем великолепии могучие горы. Тает снег, гремят камнями стремительные пенные потоки. По горным кряжам ползут голубые, позолоченные солнцем облака. Дагестан, забытый на чужой стороне, заботливо обступил его. А мать все пела и пела. Тут были песни, которые поют, когда рождаются сыновья, и песни, которые поют, когда сыновья умирают. И о том, что после сыновей остаются песни о них. Мать пела о Шамиле, о Хаджи-Мурате, Кази-Магомеде, Гамзат-беке, о храбром джигите Хочбаре, о Парту-Патимат, о разгроме Надир-шаха, о тех, кто не вернулся из набегов.
В очаге догорал огонь. Дагестан пылал в пожаре войны. Оба эти огня отражались теперь в глазах Джамалутдина. Песня матери всколыхнула его. Проснулась, вспыхнула сыновья любовь, она звала его встать рядом с отцом.
– Мама, я только сейчас вернулся в Дагестан. Только сейчас со своим отцом. Принеси мне оружие. Я – сын Шамиля. Я не должен умереть у домашнего очага. Отпустите меня туда, где стреляют, где льется кровь горцев.
Так песня матери сумела сделать то, чего не могли сделать ни Коран, ни суровый приказ отца.
Но это была только вспышка. Песни матери не могли заглушить в сердце Джамалутдина другие песни. Он не мог забыть Санкт-Петербург, в котором вырос. На непонятном русском языке он читал горцам непонятные строки:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла…
Странно и удивительно звучали эти слова в дымной сакле высокогорного аула. Джамалутдину снилось по ночам, будто он снова в Кадетском корпусе, в блестящем военном мундире с золотыми эполетами, будто у решетки Летнего сада он встречается с красавицей грузинкой Ниной…
Два орла жили в сердце юноши и раздирали его каждый в свою сторону. Две песни звучали в душе. Любимая Нина бесконечно далеко. Могучая река протекает между ними. Через эту реку не ходит почта. В этой реке утонул русский офицер, сын дагестанского имама. Река смыла и унесла все его мечты и среди них одну, самую главную.
Говорят, что заветной мечтой Джамалутдина было построить мост