Роман с фамилией. Александр КерданЧитать онлайн книгу.
и придиралась по каждому пустяку. А когда появилась своя дочь Александра, все заботы о младших братьях Петре и Трофиме, хлопоты по хозяйству мачеха и вовсе переложила на падчериц – мою будущую бабушку Фросю и её сестёр: Христину и Фёклу. Особенно тяжело Фросе пришлось, когда сёстры вышли замуж и переехали жить к своим мужьям: Христина – к Евдокиму Долданову в село Чудиново, а Фёкла – к Алексею Комиссарову в Челябинск. Павел Федотович много ездил по уезду, и Фрося оставалась единственной защитой младшим братьям. Она, по сути, и заменила им мать.
Судьбы у бабушкиных братьев и сестёр в дальнейшем сложились по-разному.
Мамина крёстная – тётка Христина, в честь которой маму и назвали, прожила долгую жизнь, но очень трудную, изобилующую скорбями и болезнями. Осенью сорок второго она получила похоронки сразу на двух сыновей: Константина и Василия. Один из них был лётчиком, другой – танкистом, а погибли в один день. Христина Павловна от горя ослепла, так, незрячей, и доживала свой долгий век на попечении своей младшей дочери Клавдии, работавшей завучем в одной из коркинских школ.
Вторая бабушкина сестра – Фёкла умерла в тридцатилетнем возрасте от какой-то скоротечной хвори. Её пятеро детей выросли с мачехой, и о судьбе их долгое время ничего не было известно. Только в девяностых годах прошлого века моя мама смогла разыскать в белорусском Бресте одну из дочерей Фёклы – свою двоюродную сестру Анну Деркач и переписывалась с ней вплоть до своего ухода.
Бабушкин брат Пётр ещё совсем юным отправился на заработки в Среднюю Азию, где прокладывал первые железные дороги. В Чимкенте он и обосновался навсегда: построил дом, вырастил троих детей и благополучно дожил до девяноста лет.
А самому младшему – Трофиму выпала военная планида. В двадцать четвёртом он окончил курсы красных командиров и довольно успешно продвигался по партийной линии и как-то не особо якшался с деревенской роднёй. Но в тридцатом, несомненно рискуя карьерой, всё же приехал в Николаевку и предупредил родственников о грядущей коллективизации, советовал поскорее всё имущество распродавать.
Мой дед, как известно, не послушался шурина и даже рассердился на него. После отъезда гостя выговаривал бабушке:
– Хорошо братцу твоему рассуждать: у него ни ребёнка, ни кутёнка, а у меня пятеро по лавкам, и все есть просят… Тоже удумал советовать – продай, уезжай… А куда? Кому мы нужны? – Он окинул взглядом подворье. – Да и рассуди, мать, какие мы кулаки? Сами ведь из батраков вышли. Богатства такого, как у брата Антона, вовек не видывали, сезонных работников с семнадцатого года не нанимали да и земли осталось всего шестнадцать десятин, лошадь да две коровы…
Бабушка кивнула, дескать, всё оно так, а дед продолжал вслух рассуждать:
– Опять же, и это хозяйство не бросишь! Жалко! Всё ведь своим горбом нажито!
– Ладно, Ваня, – подала голос бабушка, – если ты так решил, остаёмся! На всё воля Божья… Авось с малыми детьми не тронут…
Плохо понимала