Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей. Стефан МашкевичЧитать онлайн книгу.
на кон, знаходючи собi й за лаштунками сатисфакцiю у власнiй свiдомостi, що справа, котрiй вiн вiддано й невтомно служить, переведена так, як того вимагають обставини»97.
Синицкий жил в старом городе – на Владимирской, 39, у Золотых ворот98. В 1905 году, когда первая российская революция принесла ростки свободы, в Киеве был основан украинский клуб «Родина», насчитывавший 12 человек. Синицкий стоял во главе инициативного кружка, но председателем клуба стал не он, а композитор Николай Лысенко. В числе членов клуба, кроме Максима Синицкого, была Ольга Косач (она же Олена Пчилка), мать Леси Украинки99. В 1914 году всякому «вольнодумству», в том числе украинскому, в империи пришел конец. Синицкий был членом комитета по сооружению памятника Тарасу Шевченко в Киеве (в этот же комитет входили и Федор Бурчак, и Николай Страдомский)100; памятник планировали открыть к 100-летию со дня рождения поэта, но, как объяснили киевлянам из Петербурга, «есть мнение», что этого делать не следует.
28-го февраля (13-го марта), узнав о телеграмме Бубликова, Максим Синицкий тотчас же начал действовать. На следующий день он организовал совещание представителей украинских организаций в доме Евгения Чикаленко (известного к тому времени мецената, издателя украинской газеты «Рада», выходившей в Киеве в 1906–1914 годах). На этом «всенародном» совещании присутствовало… 27 человек. Синицкого отнюдь не смутило отсутствие массовости. Еще через день в помещении клуба «Родина»[4], на Владимирской, 42, уже стояла пишущая машинка и была организована украинская революционная «ставка».
Синицкий рассудил: прежде всего нужно «разбудить» Украину. Распространить информацию о наличии некоего координирующего ядра. И принял решение. Василий Королив-Старый рассказывал:
І Синицький зважується атакувати нашого ворога – жидівську – «Київську Мисль», щоб на її гадючих шпальтах знайти притулок для українського організуючого голосу, через неї пустити по всій Україні велику українську акцію, котра ще ледве-ледве зачинала закреслюватись в мріях чинного київського українського суспільства.
– Афера!… Афера, Максиме!…
– А все таки, сідайте, товаришу, за машинку…
Починалася сцена з «Пісні в лицях».
– «Во первих, що ж писать»?
– Пиши, я буду диктувать… Пишіть: «Товариство українських поступовців»… Ні, не так. Пишіть: «Об’єднання українських громадських…» Ні… Почекайте!… «Центральне українське об’єднання»… Та, ні ж бо! Візьміть новий аркуш.
– «Во первих, що ж писать?»
– Пишіть, по московському: «Центральная Украинская Рада, обсудивъ… і т. д.»
Титул було знайдено. Назва першого українського парламенту народилась…
Слово «Центральная» было ключевым. Синицкий абсолютно верно рассчитал: увидев слово «Центральная», украинцы на местах воспримут этот новый орган как тот самый центр, вокруг которого им следует объединиться (решив, что, возможно, украинских рад уже много – хотя на самом деле
От украинского «роди́на» – семья. По-видимому, благодаря такому названию клуб избежал закрытия: представители администрации считали, что это русское слово «рóдина».