Как изменить философию к лучшему. Попытка заглянуть в будущее. Виктор Гаврилович КротовЧитать онлайн книгу.
к мудрости
и научная философия
Серьёзная и довольно очевидная беда: стремление философии уподобиться науке.
Оценить эту беду можно и с точки зрения неофита, не забывшего ещё зов того изначального смысла, который сберегла для нас этимология слова «философия», и с точки зрения обычного человека, пугающегося и сторонящегося современных «философских наук», и с точки зрения профессионального философа, нашедшего мужество взглянуть на современную философскую стилистику непредвзятым взглядом.
Вот что говорит об этом Николай Бердяев:
«Не во тьме мы поднимаемся по лестнице познания. Научное познание поднимается по тёмной лестнице и освещает постепенно каждую ступень. Оно не знает, к чему придёт на вершине лестницы, в нём нет солнечного света, смысла, Логоса, освещающего путь сверху» ([1], стр. 42).
«Наука – предмет вечного вожделения философии. Философы не смеют быть самими собою, они хотят во всём походить на учёных, во всём подражать учёным. Философы верят в науку больше, чем в философию, сомневаются в себе и в своём деле, и сомнения эти возводят в принцип. Философы верят в познание лишь потому, что существует факт науки: по аналогии с наукой готовы они верить и в философское познание» ([1], стр. 47).
«Философское сознание вечно замутнено и закутано ложным, призрачным стремлением к научности, к идеалам и критериям области, чуждой философии, – этим вековым рабством философии у чужого господина». ([1], стр. 48).
Не менее критично относится к обозначенной беде и Хайдеггер:
«Философия гонима страхом потерять престиж и уважение, если она не будет наукой… Люди подходят к мысли с негодной для неё меркой. Мерить ею – всё равно что пытаться понять природу и способности рыбы судя по тому, сколько времени она в состоянии прожить на суше. Давно уже, слишком давно мысль сидит на сухой отмели. Уместно ли тогда называть „иррационализмом“ попытки снова вернуть мысль её стихии?». ([2], стр. 193).
Философское наукообразие оказывает своего рода минерализующее воздействие на живые, по сути, открытия мыслителей прошлого. Эти открытия превращаются в некие артефакты, в клише, которыми удобно пользоваться, не совершая вместе с автором непростого путешествия в неизведанные ещё смысловые лабиринты. Жонглируя этими клише в своих рассужденческих целях, можно забыть о той творческой отваге, которая требуется сегодня от тебя, чтобы совершать собственные открытия, рискуя потерпеть неудачу.
Эта беда философии вредна не сама по себе, а тем, что пригашает её стремление к дерзновенным поискам и находкам, которые прежде всего и имеют ценность для развития человека и человечества.
1.3. Все ли философы – мыслители?
Считать ли конкретного философа мыслителем зависит от того, кого так называть. С философским профессионализмом проще: его принято удостоверять дипломами, званиями, публикациями, индексами цитируемости и т.п., а вот