Бестеневая лампа. Иван ПанкратовЧитать онлайн книгу.

      – Значит, так. Я домой. Ты за старшего. Операцию запишешь, ведущему доложишь. Ну чтоб не зря ты здесь, как говорится, вообще. Пишите письма, шлите переводы.

      Он на скорую руку переоделся в офицерскую форму, хлопнул дверцей шкафа и ушел. Виктор посидел немного в тишине, прислушался к своим ощущениям, потом собрался с мыслями и начал печатать ход операции.

      Внизу хлопнула дверь санитарной машины. Сержанта забрали в реанимацию.

      6

      Дед положил перед Виктором на стол несколько учебников.

      – Вот почитай про итальянскую пластику.

      – Прям итальянскую? – усмехнулся Платонов. – Я только итальянское диско знаю.

      – Не паясничай, – сурово сказал дед. – Плохо, что ты в ожоговом отделении работаешь, а про такое ни сном, ни духом. Итальянские врачи еще в пятнадцатом веке этим занимались, между прочим. С руки на нос лоскуты пересаживали.

      Виктор, конечно, несколько грешил против истины, говоря, что не слышал о таком – конечно, слышал. Название, суть, какие-то случаи из чужой практики. Сам никогда не делал. Да и знаком был с пластикой больше по работам хирургов девятнадцатого века и позже. В эпоху Возрождения для приобретения опыта он точно не заглядывал.

      Речь об этом зашла спустя десять дней после ампутации у Терентьева. К тому времени культя прекрасно зажила, а вот на левой руке начал формироваться просто огромный дефект тканей с локтевой стороны. Виктор сделал одну некрэктомию, убедился окончательно, что кисть жива и питается вполне достаточно из бассейна лучевой артерии – но получившаяся яма недалеко от сустава не давала ему покоя.

      Сам Терентьев все эти дни был, конечно же, подавлен и молчалив. Перевязки переносил молча – да, собственно, больно там особо и не было, Платонов работал на участках ожога четвертой степени совершенно свободно хоть скальпелем, хоть ножницами. И только к исходу десятого дня, после длительного химического воздействия салициловой мазью, он, наконец-то, добрался до жизнеспособных и кровоточащих участков. Сам пациент, не ожидая этого, внезапно охнул и отдернул руку.

      – Мне нравится, – прокомментировал Платонов и попросил шарик со спиртом. Терентьев отреагировал на прикосновения в нескольких местах.

      – Щипет, – сказал он, глядя в глаза доктора.

      – Это лучшее, что я слышал за последние две недели, – ответил Виктор. – Юля, хлоргексидин с левомеколем на рану.

      – А это там кость? – спросил Михаил. – Там, на дне.

      И он дернулся правой рукой, чтобы указать на то, что было ему непонятно, но через мгновенье вспомнил, что указывать ему нечем, и убрал культю за спину, чтобы не видеть ее.

      Медсестра мастерски наложила повязку и поместила руку на косынку. Терентьев встал, сказал: «Спасибо» и вышел в палату.

      – Там действительно кость, – согласилась с ним Юля. – Хороший дефект получился.

      Платонов понимал, что после очередной некрэктомии он откроет локтевую кость на довольно большом участке, и защитить ее будет нечем.