Бестеневая лампа. Иван ПанкратовЧитать онлайн книгу.
десять минут работы в глубине свищевого хода Виктор протянул руку в сторону столика медсестры. Юля четко вложила в нее длинный изогнутый зажим. Рыков слегка подрастянул рану крючками, но все равно Виктору было не очень удобно уходить вглубь. Он немного согнулся, почти прилег на живот пациента, ввел зажим внутрь, ощутив кончиком, что скользит по бедренной кости. Пройдя максимально глубоко, он медленно раскрыл бранши, на секунду прикрыл глаза, представив себе раневой канал изнутри, аккуратно на несколько градусов подвигал зажим, чтобы понять, что ничего лишнего в него не попадет. И свел бранши до первого щелчка.
В операционной все замерли в ожидании. Виктор немного пошевелил зажим, понял, что он легко извлекается – и вытащил его наружу.
– Опаньки, – только и смог сказать Рыков.
В зажиме болталась салфетка – в крови и гное. Виктор молча обвел глаза всех, кто сейчас смотрел на это инородное тело, и покачал головой из стороны в сторону. Анестезиолог понимающе кивнул и отвернулся к своему аппарату. Рыков сухо кашлянул. Он хотел было развести руками, но крючки в ране не давали ему это сделать.
Напоследок Виктор посмотрел на операционную сестру. Юля подняла брови и провела рукой перед маской, словно закрывая рот на невидимый замок.
Все всё поняли.
Виктор бросил салфетку в таз рядом с десятком других кровавых салфеток и шариков и попросил широкую турунду с перекисью. Надо было обработать полость, где почти два месяца лежало инородное тело…
Закончили они через сорок минут, зашивать пока не стали, введя в рану через контрапертуру несколько длинных дренажей-полутрубок, нарезанных из капельницы. Виктор поблагодарил всех, выходя из операционной и снимая на ходу перчатки. В предоперационной он сел на кушетку и в очередной раз за сегодня вспомнил, как дед наклонился к нему в гараже и шепнул: «Салфетка…»
Рыков вышел следом, присел рядом.
– Все вышло, как он сказал?
Виктор кивнул.
– Просто выслушал меня, снимок посмотрел, пальцем ткнул. Три минуты. И два месяца. Надо было раньше спросить его совета, – вздохнул он. – Хотя, в принципе и сейчас еще было не поздно. Надеюсь, по фиксатору и винтам гной никуда не пошел, салфетка ниже лежала почти на десять сантиметров.
– Поживем – увидим, – сказал Рыков. – Манохину будешь говорить? Я б сказал. Приватно.
– Скажу, наверное, – пожал плечами Виктор. – В журнал-то все равно запишем. Надеюсь, меня все правильно поняли, и никто ничего не разболтает. Что было в операционной – остается в операционной.
Рыков кивнул, соглашаясь.
– Ты Владимира Николаевича почаще привлекай, – посоветовал он, уходя в ординаторскую. – Им, старикам, это все нужно. И для мозга работа, и нужным себя почувствовать. Иначе он окончательно превратится в садовода-любителя – а у него серое вещество на два порядка круче нашего.