Последний из миннезингеров (сборник). Александр КировЧитать онлайн книгу.
Просто пришли автоматчики, выкрикнули пятерых по какой-то бумажке и увели.
А на следующий день по пилораме разнеслась неожиданная новость. Новым «смотрящим» назначен Берроуз.
Сначала пилорама содрогнулась от взрыва дружного хохота, но к вечеру стало не смешно. Пришли Тугрик, Старшой и Малой. Говорил на этот раз Малой:
– Так, чмошники и чмошницы. Этот человек, – он знаком выдернул из строя Берроуза, – будет теперь смотрящим. Если хотя бы один волос упадет с его головы, вам… – Здесь он употребил слово, обозначающее неопределенно-исчерпывающую степень физического или морального наказания. – А чтобы понятнее было, – продолжил Малой, – в понедельник, в полдень, мы при всех вздернем пятерых соучастников двух тяжких преступлений. – Малой поступил на заочное отделение юрфака, удивительно быстро овладевал соответствующей терминологией и приучал к ней остальных управителей пилорамы, правда, лишь под настроение; и даже когда он был в хорошем расположении духа, его самого ненадолго хватало для речи, выдержанной в едином стилистическом ключе. – Все. Можно идти.
Так малоторжественно короновали Берроуза.
«Берроуз (сложно писать о том, с кем еще вчера был на короткой ноге, как о политике) сотворил сенсацию. Сейчас у костра по вечерам говорят только на антропологические и этнологические темы. В обязательном порядке. Нет навязчивой матерной брани, психологического давления, как при его предшественниках. Однако появилось пустословие, которое, по Салтыкову, переходит в пустомыслие и пьянство.
Люди разучаются говорить по делу. Деловые, предельно приземленные и конкретные разговоры сменились выкрикиванием берроузовских клише типа: „На каждый вирус найдется антивирус!“ Причем, каждый из кричащих (а нормально говорить люди уже не умеют) вкладывает в эти лозунги свой смысл, подсказанный выжженным и истлевающим сознанием. И так каждый день до изнеможения. Наутро просыпаются, вспоминают и ужасаются, бросаются к работе как к спасению, но почти сразу принимают алкоголь, некоторое время балансируют на грани разума и безумия, потом Берроуз орет: „Но если мы с тобой в стихии, не постигаемой умом, нам делают лоботомию, чтобы не вспомнили потом!“ И все скатываются в пропасть разглагольствования, на место людей встают их фантомы, кричащие призраки…
Так не может продолжаться до бесконечности…»
Двое лежали в темноте.
– Алексеев, а я подкоп вырыл.
– ???
– Ну где ты думаешь я все это время каждый день пропадал? Длинный такой тоннель. Начинается за сортиром, там, где кусты, потом под проволокой и под пересеченной местностью до леса. Копал, копал… Знаешь, страшно одному в узком тоннеле, который еще и тупиковый пока был. Я только вот час назад закончил. Побежишь со мной? Чего молчишь? С ума вы все посходили!
– А что, еще кто-нибудь про тоннель знает?
– Да все, я думаю.
– И никто…
– Никто.
– А ты чего рвешься?
– Я, Алексеев, чувствую, как мертвечиной тянет, только не могу