Мифы о восстании декабристов: Правда о 14 декабря 1825 года. Владимир Андреевич БрюхановЧитать онлайн книгу.
отказавшегося в мае 1821 карать заговорщиков.
Что же касается Грибовского, то весной 1821 года произошло очевидное сокращение его тайной деятельности и изменение ее смысла. Коль скоро перед ним не была поставлена задача внедриться в сохранившийся круг заговорщиков или эта задача не была им решена, то и значение поступающей от него информации должно было упасть. Его можно было использовать лишь для контроля того, что влияние заговорщиков на достаточно широкие круги прежних единомышленников действительно сокращалось. Какое-то время Грибовский еще нужен был Милорадовичу, чтобы демонстрировать активность тайной полиции перед высочайшим начальством – ведь афишировать Глинку и его коллег в качестве собственных секретных сотрудников вовсе не входило в планы генерал-губернатора!
Между тем, Глинка и его товарищи (в тот момент – Тургенев и Никита Муравьев), лишь раз вынужденно пойдя на поводу у Милорадовича, уже не могли прервать дальнейших контактов. Это не значит, что они обязаны были делиться с шефом полной информацией – вся дальнейшая история революционного движения (как и история всех разведок) свидетельствует, что у информаторов всегда оставались определенные степени свободы в подборе и редакции собственных сообщений.
Не означало это и того, что собственное двусмысленное положение не вызывало у них терзаний и внутреннего сопротивления: муки Никиты Муравьева хорошо известны и многократно описаны, хотя и никак не объяснены.
Прежде энергичный Тургенев постарался после роспуска «Союза благоденствия» держаться как можно незаметнее, а потом и вовсе унес ноги из России, когда в 1824 году вновь наметилось возрождение активности заговорщиков.
Глинка же подчеркнуто отказался вступать в возобновленную Петербургскую управу, названную «Северным обществом», что нисколько не мешало ему играть роль передаточной инстанции между Милорадовичем и заговорщиками – ведь он был известным литератором и продолжал вращаться во все той же среде хронических оппозиционеров!
Такая структура поступления сведений о заговоре вполне устраивала Милорадовича: теперь он обладал монопольной информацией, недоступной никому другому из начальства.
Что же касается всего периода 1821–1825 годов, то связи, налаженные между этими инстанциями, стали фактором, играющим важнейшую роль в лабиринтах тогдашней российской политики.
4
Время больших ожиданий
Теперь мы можем логично объяснить странное решение императора Александра I, сообщенное им Васильчикову в мае 1821 года.
Накануне возвращения в Россию Александр по-прежнему не доверял гвардии и опасался переворота – как это было и в прошедшую осень, и в середине прошедшей зимы. Об этом свидетельствует не только Ермолов, но и вся организация появления императора в столице: после отмены экспедиции в Италию гвардия получила в апреле 1821 года приказ продолжить поход в западные области – к Минску и Вильне. Столицу освобождали