Продам радость. 1 шт.. Катя СтепанцеваЧитать онлайн книгу.
и упрямым подбородком с ямочкой. А может это была девчонка? Такая же светлая и чистая как Вера. Мысли путались. Живот сводило от голода. Поджилки тряслись. Жека сбежал из дома три дня назад, слонялся по улицам, выпрашивая мелочь, пробирался на кладбище и собирал конфеты с могил, а печеньем и яйцами брезговал. Жека накинул на голову капюшон толстовки, обхватил себя руками и закрыл глаза. Сбегать из дома в одной толстовке, шортах и кедах – не лучшая идея, которая его посещала в жизни. Успокаивал размеренный звук проносящихся сверху машин. За забором загрохотал поезд. Пахло сыростью и землей.
– Сяду? – послышался рядом с ним надтреснутый голос.
Жека покосился на того, кто пристроился рядом. Старый и морщинистый человек зашелся в кашле, выворачивая легкие в кулак. Жека не на шутку испугался и отвел взгляд. Уставился на черные грязные стоптанные ботинки незнакомца.
– Не боись, малец, не обижу, – прокаркал тот. – Давненько сидишь тут? Руки-тож синие…
– Да не, – сказал Жека, поерзал на месте и отодвинулся, спрятав ладони под мышки.
Потом испугался,что слишком явно отодвинулся, будто брезговал, и замер на месте, не глядя на собеседника. Жека соображал, как бы ему смыться отсюда ненавязчиво? Место здесь тихое, безлюдное. А вдруг этот мужик – маньяк? Жека покосился на старика,тот сидел расслабленно, чуть улыбаясь и глядя вдаль. Куда-то мимо Жеки. Руки старика лежали на коленях ладонями вверх. У Жеки задергался глаз и кашель так и рвался из груди, как ни старался он его сдерживать. Скорее всего он разболелся не на шутку, дни стояли сырые и пасмурные, конец октября. Да и ноги Жека промочил за эти дни не раз. Жека покосился на свои сырые кеды.
– Из дома убёг? – снова спросил старик. Жека глянул на него и решил соврать, но медлил. Старик прокашлялся и заговорил:
– Я тоже из дома сбегал, не сейчас, давно. Вот таким жа как ты. А жил я тогда в глухой деревне, самый маленький бывши в семье. Нас двадцать ртов мамка растила. Жили впроголодь, – дед помедлил немного, скосился на Жеку.
Рядом со стариком он успокоился и, кажется, даже перестал трястись от холода, слушая его неторопливую размеренную речь. Разомлел. Давно он ни с кем так не говорил.
– А ты значицца што? Помереть решил? Не рано? – огорошил его дед.
Жека уставился на него, выпучив глаза. Дыхание перехватило. “Откуда он знает?”
Старик пошебуршал как ни в чем не бывало в засаленных карманах бежевого плаща, достал кусок газеты и спички. Смял газету, наклонился, сгреб несколько веток, сунул в них газетный комок и поджег его, долго чиркая спичкой по коробку. Занялось крохотное беспокойное пламя, играющее на ветру. “Рано… да откуда ему знать, старику этому, уж лучше смерть!” И Жека, сам того не осознавая выпалил:
– Матери нет дела до меня! – потом замер ненадолго, глядя на огонь и уже спокойнее продолжил, – Из школы звонили, сказали, что поставят на учет в детскую комнату полиции, а она говорит: “Ну и ставьте”. А за что? Это шайка Бекетова таскала в раздевалке деньги из чужих курток, и они же у училки стырили кошелек. Зарплату только выдали, знаете там сколько было? – Жека дыхание перевел, –