Мировая революция. Воспоминания. Томаш МасарикЧитать онлайн книгу.
президент Вильсон предложил нейтральным государствам сделать то же самое; интересны были ответы этих государств, (поскольку я мог следить, ответили 10 государств): одни отвечали неопределенно, другие отрицательно.
Параллельно с германскими переговорами о мире, в то время как в Америке все наростало настроение против Германии, начала особо свои переговоры о мире и Австрия; император Карл обратился тайно, через посредничество своего шурина Сикста, к Пуанкаре и другим западным политикам. Подробнее об этом я буду говорить в связи с иными вопросами.
Я следил весьма внимательно за всеми мирными предложениями; они характеризовали общее положение не хуже событий на полях сражения. Падение царизма и русская революция всюду усилили надежды на мир и пацифизм; русское Временное правительство опубликовало (10 апреля 1917 г.) заявление, в котором обещало всем народам право на самоопределение; потом следовало заявление всех русских рабочих и солдатских депутатов (15 апреля), требовавших мира без аннексий и контрибуций, и заявление социал-демократии в Германии, Австрии и Венгрии (19 апреля), присоединявшееся к заявлению русских рабочих и солдат. С другой стороны, эти заявления ослаблялись объявлением войны Америкой; из заявлений Вильсона и союзников было видно, что Америка объявляет войну по-настоящему, а не как временное средство воздействия. Скорое и до известной степени подготовленное вооружение Америки не допускало никаких сомнений.
Я не ожидал, что огромный успех ответа союзников Вильсону, достигнутый благодаря большим усилиям с нашей стороны и редкостной дружбе Франции, вызовет на родине, а этого я всегда страшно боялся, опровержение от имени депутатов.
За делами на родине я, конечно, следил с огромным вниманием; мы получали, как уже говорилось, австрийские и чешские газеты, а кроме того, нам привозили тревожные известия различные гонцы из Праги и Вены. Кроме того, я старался получать наиболее важные известия от союзнических правительств.
Как я уже намекал, за границей нас обвиняли в пассивности; враждебная пропаганда на это постоянно усиленно указывала. Мы, со своей стороны, указывали на преследования. Понятно, что в союзнических государствах даже такой факт, как арест и приговор над д-ром Крамаржем и д-ром Ратином не произвел того впечатления, что в Чехии – всюду у людей были свои заботы и горести, особенно во Франции, где почти каждая семья оплакивала смерть какого-либо из своих членов. Понятно, что мы использовали для себя все, что можно было честно использовать, а этого было достаточно. Так, например, те доводы, на основании которых суд вынес приговор над д-ром Крамаржем, весьма красноречиво обрисовывали наши антиавстрийские стремления – глупость Вены и генералиссимуса в этом случае вредили сами себе, мы же, конечно, использовали то, что нам давалось.
Я наблюдал на родине дезорганизацию партий и личностей; со времени моего отъезда условия в этом отношении во многом не улучшились; однако особенно это не вредило, так как под