Серебряные коньки. Мэри Мейпс ДоджЧитать онлайн книгу.
сделать доброе дело!
И мейнхеер ван Хольп, выписав на льду двойную восьмёрку, а потом огромную букву «П», сделал прыжок, выписал букву «X» и покатил дальше, не останавливаясь, пока не очутился рядом с Хильдой.
Взявшись за руки, они катались вместе, сначала смеясь, потом спокойно разговаривая вполголоса.
Как ни странно, Питер ван Хольп вскоре пришёл к неожиданному заключению, что его сестрёнке необходимо иметь точь-в-точь такую деревянную цепочку, как у Хильды.
Два дня спустя, в канун праздника святого Николааса, Ханс, успевший сжечь три свечных огарка и вдобавок порезать себе большой палец, стоял на базарной площади в Амстердаме и покупал ещё пару коньков – для себя!
Глава V. Тени в доме
Милая тётушка Бринкер! Как только убрали со стола после скудного обеда, она в честь святого Николааса надела своё праздничное платье. «Это порадует детей», – подумала она и не ошиблась. За последние десять лет праздничное платье надевалось очень редко, а раньше, когда его хозяйку знали во всей округе и называли хорошенькой Мейтье Кленк, оно хорошо служило и красовалось на многих танцевальных вечеринках и ярмарках. Платье хранилось в старом дубовом сундуке, и теперь детям лишь изредка позволялось взглянуть на него. Полинявшее и поношенное, им оно казалось роскошным. Плотно облегающий лиф был из синего домотканого сукна; его квадратный вырез открывал белую полотняную рубашечку, собранную вокруг шеи; красно-коричневая юбка была оторочена по подолу чёрной полосой. В шерстяных вязаных митенках[11], в нарядном чепчике, который, не в пример будничному, позволял видеть волосы, мать казалась Гретель чуть ли не принцессой, а Ханс, глядя на неё, превратился в степенного и благонравного молодого человека.
Заплетая свои золотистые косы, девчурка в пылу восхищения чуть не плясала вокруг матери.
– Ой, мама, мама, мама, какая же ты хорошенькая!.. Смотри, Ханс, прямо картинка, правда?
– Прямо картинка, – весело согласился Ханс, – прямо картинка… Только мне не нравятся эти штуки у неё на руках – вроде чулок.
– Тебе не нравятся митенки, братец Ханс! Но ведь они очень удобные… Смотри, они закрывают все красные места на коже… Ах, мама, какая у тебя белая рука там, где кончается митенка! Белее моей, гораздо белей! Послушай, мама, лиф тебе узок. Ты растёшь! Ты положительно растёшь!
Тётушка Бринкер рассмеялась:
– Он был сшит очень давно, милочка, когда талия у меня была не толще мутовки. А как тебе нравится чепчик? – И она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую.
– Ах, ужасно нравится, мама! Он такой кра-си-ивый! Гляди, на тебя отец смотрит!
Неужели отец действительно смотрел на мать? Да, но – бессмысленным взглядом. Его вроу[12] вздрогнула, обернулась к нему, и что-то похожее на румянец заиграло у неё на щеках, а глаза испытующе сверкнули. Но загоревшийся взгляд её тотчас же погас.
– Нет-нет, – вздохнула она, – он ничего не понимает. Ну-ка, Ханс, – и слабая улыбка вновь мелькнула у неё
Митенки – перчатки без пальцев.
Вроу – жена.