Могила в горах. Ханс РусенфельдтЧитать онлайн книгу.
ловил себя на мысли, что ему приятно в ее обществе. Они вместе готовили еду. Смотрели, лежа в постели, телевизор. Занимались любовью. Часто. Эллинор свистела. Хихикала. Когда он приходил домой, говорила, что скучала по нему. Ему даже не хотелось признаваться в этом себе, поскольку на самом деле не хотелось, чтобы это было правдой, уж точно не с Эллинор, но благодаря ее присутствию он впервые за много лет начал думать о своей квартире как о доме.
Дом.
Неблагополучный, но все-таки дом.
Использует ли он ее? Безусловно. На самом деле ему на нее глубоко наплевать. Все, что она говорит, влетает ему в одно ухо и вылетает через другое. Она подобна шумовым эффектам. Но в период выздоровления она оказалась очень кстати. Честно говоря, он не представлял себе, как справился бы без нее в те недели, когда воспаление легких приковало его к постели. Она не бросила его, взяла у себя в универмаге отпуск за свой счет. Но как бы благодарен он ей ни был, этого ему было недостаточно.
Эллинор – восхищающаяся им, готовая ко всему, вплоть до самоуничижения, не вполне здоровая домашняя помощница, с которой он занимается сексом. Несмотря на то что его жизнь стала проще и во всех отношениях удобнее, долго так продолжаться не может. Обыденность и будничность, которые она привнесла с собой, были просто некой конструкцией. Химерой. Какое-то время он это ценил, даже поощрял, но теперь был уверен в том, что больше не хочет ей подыгрывать.
Он снова здоров, он начал потихоньку сближаться с Ваньей, у него, вероятно, будет работа. Начало чего-то, что может стать жизнью.
Эллинор ему больше не нужна.
Ее надо выставить.
Без проблем не обойдется – это он знал.
Шибека Хан ждала. Как обычно. Она сидела возле кухонного окна на третьем этаже обветшалого дома, построенного в районе Ринкебю в рамках «Миллионной программы»[2]. Листья деревьев за окном уже начали желтеть и краснеть. На открытых пространствах между домами галдели детсадовские ребятишки. Шибека не могла припомнить, сколько лет она уже сидит тут и смотрит, как играют дети. То же окно, та же квартира, новые дети. За окном время летит очень быстро. На кухне же кажется, будто оно остановилось.
Она очень любила часы после ухода сыновей, когда день еще не набрал силу. Она вела активную жизнь: имела много друзей, работала санитаркой, изучала шведский на курсах высшей ступени, а в прошлом году поступила учиться на младшую медсестру. Но в свободные дни она по нескольку часов сидела утром, наблюдая за жизнью за окном. В каком-то смысле это было ее другой жизнью. Временем, отведенным для того, чтобы показать уважение и любовь к Хамиду.
Она знала, что если пересчитать годы в обратном порядке, получится точное количество лет, проведенных у окна. Но сейчас у нее не было на это сил. Не было сил вспоминать. Самым наглядным признаком пролетевшего времени являлись сыновья. Мехран уже заканчивает среднюю школу. Эйер продирается через седьмой класс – учеба дается ему не так легко, как старшему брату. Когда Хамид исчез, Эйеру было четыре, а Мехрану как раз исполнилось шесть. Шибека помнила его улыбку, когда
Программа жилищной застройки, действовавшая в Швеции в 1965–1975 гг. и предполагавшая строительство за десять лет миллиона квартир.