Зов. Сборник рассказов. Мария КупчиноваЧитать онлайн книгу.
С точки зрения многих разумных людей, возможно, действительно не стоило тратить жизнь на какую-то там воображаемую геометрию.
Михаил Сергеевич зачем-то вынул носовой платок, растерянно тут же засунул в карман, продолжил негромко, медленно подбирая слова и вглядываясь в лица сидящих перед ним:
– Не знаю, поймете ли вы… Есть идеи, которые приходят и овладевают человеком. Они не спрашивают, подходящее ли для этого время, выгодно ли развивать их, и вспомнит ли автора благодарное потомство… Просто если уж оно тебя посетило – невозможно перестать думать об этом. Бойяи принадлежат слова: «Подобно тому, как фиалки весной произрастают всюду, где светит солнце, многие идеи имеют свою эпоху, во время которой они открываются одновременно в различных местах». Как невозможно запретить фиалкам цвести, так невозможно запретить человеку думать.
Михаил Сергеевич помолчал, задумчиво улыбнулся:
– Вы только вдумайтесь: больше двух тысяч лет поколения за поколениями верили в пятый постулат Евклида, и вдруг сразу три человека, живущих в разных странах, допускают, что есть условия, когда он не исполняется, предполагают, что сумма углов в треугольнике может быть меньше 180 градусов, и на основе этого создают геометрию, положения которой парадоксальны, но, тем не менее, не содержат ничего невозможного. А что касается практического применения… Одна из наиболее популярных космологических моделей представляет Вселенную как трехмерное пространство Лобачевского, с меняющейся во времени кривизной; уравнения гравитации Эйнштейна в значительной степени воплощают в себе идеи неевклидовой геометрии; эксперименты по столкновениям элементарных частиц блестяще подтвердили, что углы, под которыми разлетаются частицы и их скорости предельно точно могут быть рассчитаны на основе формул геометрии Лобачевского… Простите, ребята, я увлекся, – смущенно прервал себя учитель.
– А Бойяи смирился с тем, что не был первым? Что с ним было потом? – Верочка Радкевич нервно накручивает на палец падающую на глаза прядь волос, позабыв про свой титул красавицы.
– Потом все было плохо, – вздыхает Михаил Сергеевич. – В руки Яноша Бойяи попала книга Лобачевского. Он не поверил в существование такого ученого где-то в далекой России и решил, что это «геттингенский скряга» выпустил работу под псевдонимом, тем самым украв труд всей его жизни. Нервное потрясение привело к тому, что Бойяи оказался на грани помешательства.
Михаил Сергеевич грустно усмехнулся:
– Занятия наукой бывают небезопасны для здоровья.
– Лучше бы отца слушал и жил, как другие, – бормочет себе под нос Димка Смоляков.
***
Звонок с урока возвращает всех в реальный мир, живущий по своим законам.
В коридоре у окна нервно потирает ладони аспирант Михаила Сергеевича.
– Миша, что вы здесь делаете?
– Уезжаю я, попрощаться зашел. Отец настаивает, говорит: «Наука – баловство, а семье выживать надо». У нас и правда дома мал-мала меньше…
Михаил