Человэльф. Вадим Иванович КучеренкоЧитать онлайн книгу.
Чуть не забыл спросить. Алва мне ни за что не простила бы этого. У тебя есть ко мне какие-либо просьбы перед отъездом?
Катриона задумалась. Ей вдруг пришла в голову мысль, что она не сможет выполнить своего обещания, данного матери. Если только попросить премьер-министра отложить поездку на остров Барра до утра…
Но под настороженным взглядом премьер-министра Катриона почувствовала смущение. Ведь тогда ей, возможно, придется объяснять и причину, по которой она собирается пренебречь государственными делами. А это значило бы не только раскрыть тайну ее матери, но и поставить под угрозу свое будущее. Как бы хорошо ни относился к ней премьер-министр Лахлан, но едва ли он пойдет на то, чтобы на правительство Эльфландии работала дочь эльфийки-отщепенки, опозорившей свой народ. Если об этом узнает оппозиция, это может плохо отразиться на его собственной политической карьере.
– Нет, повелитель Лахлан, – ответила Катриона.
И вышла из кабинета с гордо поднятой головой.
Глава 11
В пробуждающееся от беспамятства сознание Бориса проник равномерный шум набегающих на берег волн. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к плеску воды. Затем он пошевелился, и вонзившийся в спину острый камень заставил его открыть глаза. И он увидел звездное небо. Множество незнакомых ему звезд усеивали необозримое пространство над его головой. Могло показаться, что это небо смотрит на него мириадами глаз. Добрыми, печальными, озорными, тоскующими, манящими, холодными, голубыми, мерцающими, таинственными…
Не удивительно, что у древних греков Аргус символизировал звёздное небо, подумал Борис. Оно такое же всевидящее, как этот мифологический многоглазый великан…
Течение его мыслей прервало пение ангела.
Насколько Борис разбирался в музыке, это называлось a cappella. Голос невидимой в темноте певицы выводил мелодию без какого-либо инструментального сопровождения. Однажды Борис слушал нечто похожее в исполнении Московского Синодального хора в храме Иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Большой Ордынке в Москве, певчие исполняли a cappella произведения Сергея Рахманинова. Но это было лишь жалкое подобие того, что он слышал сейчас.
Голос поднимался все выше и выше, и на мгновение замирал на невообразимо высокой ноте. Но не обрывался, а снова начинал свое восхождение к вершинам, недоступным человеческому пониманию. Он обращался не к разуму и не к эмоциям – он пробуждал душу, неосязаемыми пальцами перебирал в ней струны, о существовании которых в себе Борис даже не подозревал. Он извлекал из окружающего мира звуки, которые складывались в непроизнесенные слова, обращенные не к земной, а иной, запредельной ипостаси человека.
Борис заплакал. Это было прекрасно. Нет, это было божественно. Это поистине было нечто неземное. «Значит, я все-таки умер», – подумал он, всхлипывая и не вытирая крупных слез, бегущих из глаз по щекам и щекочущим губы. На вкус влага была не солоноватой, а неожиданно приятной, и даже облегчающей жажду, которую Борис внезапно почувствовал.
И