Русофобия. Игорь ШафаревичЧитать онлайн книгу.
случаях выражается одно и то же настроение. Когда Померанц пишет: «Интеллигенция есть мера общественных сил – прогрессивных, реакционных. Противопоставленный интеллигенции, весь народ сливается в реакционную массу», то это почти повторение (интересно, сознательное или невольное?) положений знаменитой Готской программы: «По отношению к пролетариату все остальные классы сливаются в одну реакционную массу».
Очевидно, что здесь не только совпадение отдельных оборотов мыслей. Ведь если отжать основное ядро литературы современного «Малого народа», попытаться свести ее идеи к нескольким мыслям, то мы получим столь знакомую концепцию «проклятого прошлого, России – «тюрьмы народов»; утверждение, что все наши сегодняшние беды объясняются «пережитками», «родимыми пятнами» — правда, не капитализма, но «русского мессианизма» или «русского деспотизма», даже «дьявола русской тирании». Зато «великодержавный шовинизм» как главная опасность – это буквально сохранено, будто заимствовано литературой «Малого народа» из докладов Сталина и Зиновьева.
Вот еще одно конкретное подтверждение. Шрагин заявляет, что он не согласен, будто сознание нашего народа покалечено обработкой, цель которой была – заставить стыдиться своей истории, забыть о ее существовании, когда Россия представлялась «жандармом Европы» и «тюрьмой народов», а история ее сводилась к тому, что «ее непрерывно били»[14].
Время, когда это делалось, всеми забыто, говорит он.
«Попробовал бы кто-нибудь протащить через современную советскую цензуру эти слова – «жандарм Европы», отнеся их хотя бы к русскому прошлому».
Но сам он на той же странице пишет:
«Была ли Россия «жандармом Европы»? – А разве нет? Была ли она «тюрьмой народов» – у кого достанет совести это отрицать? Били ли ее непрерывно за отсталость и шапкозакидательство? – Факт».
Значит, «время, когда это делалось», совсем не забыто прежде всего самим Шрагиным. Сменился только солист – перед нами как бы хорошо отрепетированный оркестр, в котором мелодия, развиваясь, переходит от одного инструмента к другому. А в то же время нам-то рисуют картину двух антагонистов, двух путей, друг друга принципиально исключающих. И представляется нам только выбор между этими путями, ибо третьего, как нас уверяют, нет. Опять та же, хорошо знакомая ситуация!
Никогда, ни при каком воплощении «Малого народа» такая полная убежденность в своей способности и праве определять жизнь «Большого народа» не останавливалась на чисто литературном уровне. Так, Амальрик уже сравнивает теперешнюю эмиграцию с «эмиграцией надежды», предшествующей 1917 г. И конечно, можно не сомневаться, что в случае любого кризиса они будут опять здесь в роли идейных вождей, муками изгнания выстрадавших свое право на руководство. Недаром так упорно поддерживается легенда, что все они были «высланы» или «выдворены», хотя и долго обивали пороги ОВИРа, добиваясь своей визы.
Другое
Хотя, казалось бы, какой это жандарм, если его только и делают, что бьют? Видимо, здесь сказалось желание уязвить Россию сразу двумя аргументами, хотя и противоречащими друг другу.