Один на один. Ник ПерумовЧитать онлайн книгу.
двусмысленно подмигнул, но почему-то обоими глазами.
– Да иди ты… – Миша снова повернулся к ларьку.
– Я серьезно, Рэмбо, – голос Фролова стал умоляющим, – она всем сказала: увидите, скажите, что он мне нужен!
Миша с наслаждением отпил, не отрываясь, почти полбутылки пива и сразу подобрел.
– Охрану, что ли, набирает? Так не пойду я к ней…
– Не, с охраной у Носатой все нормально.
– Хм, ну, тогда, наверное, замуж позовет, не иначе.
Штука довольно заржал и тут же засуетился:
– Ну что, двинулись?
– Прямо сейчас? – Встреча с местной бандершей, прямо скажем, не входила в планы Мишиного отдыха. Он уже пожалел, что разговорился с Фроловым.
– Пошли, Рэмбо, я только что ее машину около конторы видел.
– Не егози, – сурово одернул его Шестаков. – У вас что, премия положена за мою доставку?
– Да ладно тебе. Она сказала: очень нужен. А мое дело – передать.
Танька Петухова, она же Носатая, как раз выходила из конторы – обыкновенного ларька, но без окон и с официальной табличкой «ТОО АФРИКА».
– Привет, – бросила она Шестакову, ничуть не удивившись, – садись в машину.
В принципе из нее могла бы получиться очень стильная дама, учитывая идеальную фигуру и родителей-академиков. Но… Карьеру фотомодели Татьяне перечеркнул лет двадцать назад дворовый пес Марс. То ли играя, то ли разозлившись на приставучих детей, он цапнул за нос ближайшего к нему. Этим ближайшим оказалась Танька. С тех самых пор неровный розоватый шрам стал чуть ли не ее визитной карточкой. Ничьи уговоры – ни родителей, ни друзей, ни обоих мужей – не заставили ее сделать пластическую операцию. Ей нравилось быть Носатой. И вообще, с младенчества девизом Танькиной жизни было: «Не как все!» Татьяна на окружающих производила убийственное впечатление. От цвета ее нарядов сводило скулы даже у бесчувственных грузчиков овощных магазинов. Лексикон – как у доктора филологии, отсидевшего лет пятнадцать в колонии строгого режима. По городу Носатая разъезжала в «БМВ» неуловимо-поганого оттенка, который Валерка Дрягин, увидев однажды, охарактеризовал как «цвет бедра ошпаренной нимфы».
– Ты ел? – буднично спросила она, словно жена, припозднившаяся с работы. – Ужинать будешь?
– Буду, – в тон ей ответил Шестаков. «Ну-ну. Посмотрим. С вопросами пока подождем. Пусть Татьяна сама разыгрывает свои козыри».
Ему пришлось больше часа покататься с Носатой по окрестностям. Они заехали в ларьки на «Площади Мужества» и «Академической», посетили большой магазин хозтоваров на Гражданском проспекте (оттуда Татьяна вышла разъяренная и даже пнула носком изящной туфельки чью-то «девятку») и ненадолго притормозили около развала «секонд-хэнда» на проспекте Науки. У Шестакова закралась неприятная мыслишка, что Танька не столько занимается своими делами, сколько демонстрирует его своим приближенным. «Не иначе, в охрану к себе позовет. Соврал, значит, Штука». Когда они наконец сели за стол в небольшом ресторанчике, Миша напрямик спросил:
– Ну