Памяти не предав: Памяти не предав. И снова война. Время войны. Станислав СергеевЧитать онлайн книгу.
После многочисленных попыток и абвер и СД его оставили в покое и отправили в Польшу в концентрационный лагерь Замосцье, где собирались пленные русские старшие офицеры. Именно в этот лагерь капитан Мойзель был внедрен под легендой реально существовавшего, но погибшего при попытке побега капитана-танкиста. Тут он потратил несколько дней, ища подходы к генералу Карбышеву.
Времени на проведение операции было выделено очень мало, поэтому приходилось импровизировать и направлять события в нужное для Мойзеля русло. Небольшая группа узников концлагеря, в которую попали капитан Зенкович, генерал Карбышев и капитан Николаенко, под личиной которого действовал Гюнтер, была направлена в другой лагерь. Предварительно их перед отправкой переодели в форму простых красноармейцев и на станции «по ошибке», вместе с большой группой военнопленных, отправили эшелоном на Восток. Расчет строился на том, что три человека легко затеряются в безликой толпе, и отследить их дальнейшие перемещения ищейкам из СД будет весьма проблематично.
На станции их вытолкнули из машины и загнали в группу таких же военнопленных, которых приготовили для отправки.
Большая толпа постоянно пополнялась новыми узниками, которых привозили или приводили с разных сторон. На этот раз их стерегли солдаты из конвойных войск СС, оцепившие свободное пространство, где сидели и стояли русские военнопленные. Для усиления психологического воздействия на флангах установили четыре пулемета, и несколько солдат с отчаянно лающими и кидающимися на людей овчарками периодически прохаживались вокруг, создавая некую мертвую зону, куда узники не отваживались заходить. Потом было ожидание состава. Тут немцы, озабоченные сохранностью рабочей силы, подогнали машину, с которой стали кидать в толпу полусгнившие овощи, и выставили два больших бака с отходами солдатской столовой со станции. Пленные, как стадо голодных собак, набросились на эти баки, расталкивая друг друга, пытаясь зачерпнуть прокисшей жижи. Гюнтер, генерал и Зенкович стояли чуть в стороне. Мойзель от этой картины испытывал только омерзение, еще раз в душе назвав русских животными, а вот его русские спутники думали о другом: Зенкович сжал кулаки, и в его глазах полыхала ненависть к немцам, которые довели людей до животного состояния. А вот генерал был спокоен: кадровый офицер еще царской закалки был невозмутим, он не выражал своих эмоций, только холодно смотрел на это все, как бы запоминая, занося все эти картины унижения русских солдат в свою память, надеясь в душе, что когда-нибудь у него будет возможность предъявить врагам счет.
Все эти нюансы поведения не ускользнули от внимательного взгляда Мойзеля. В некоторой степени общие приключения и страдания сблизили его с этими людьми, и волей-неволей он начинал их воспринимать не как объекты оперативной разработки, а как живых людей. Он был несказанно удивлен тем, что, наблюдая за генералом, потихоньку начинает восхищаться его выдержкой и силой воли. Сам того