Женщины французского капитана. Жаклин СандЧитать онлайн книгу.
русскую угрозу своим владениям. В Европе опасались, что Николай решится на масштабное завоевание, что Турция – это начало, и следует обрезать птице крылья, пока она не взлетела слишком высоко. Много лет Европа терпела Николая, а сейчас царь, чьи помощники пели ему сладкую лесть, становился все более самоуверен. То, что война случится, понимали все, кроме русского царя.
Последняя попытка закончить дело миром завершилась с подписанием Венской ноты, в которой Англия, Франция, Пруссия и Австрия давали возможность Николаю остаться там, где он до того был, заполучить контроль над святыми местами в Палестине и продолжить потихоньку диктовать свои условия Турции. Однако это не пришлось по вкусу самой Турции, у которой, по всей видимости, наболело. В октябре османский султан Абдул-Меджид, никоим образом с нотой не согласный и надеявшийся на военную поддержку Англии, объявил войну России, и войска пришли в движение. Часть политиков вздохнула с облегчением, часть взялась за головы, только понятно стало, что война грядет, и когда она будет объявлена – всего лишь вопрос времени.
Виконт, политику не терпевший, однако в силу своих новых интересов не пропускавший теперь ни одной публикации в ведущих газетах, решил было, что пора воспользоваться связями, но оказалось – рано. Турки и русские играли в маневры, гремела стрельба на Дунае, турецкая армия терпела поражения на Кавказе, паровые корабли впервые в мире вступили в бой… А затем случилось Синопское сражение, и эскадра Осман-паши оказалась пущена ко дну. Будущие союзники зашевелились, французы и англичане вместе с недобитыми турецкими кораблями вошли в Черное море. Сезар думал, что тут-то все и начнется… но потребовалось еще несколько месяцев переговоров, отвергнутых предложений и возмущенных заявлений, чтобы войну наконец-то объявили – и то в конце марта 1854 года.
Все это время виконт оставался в Париже, иногда от скуки распутывая мелкие дела, попадавшие в поле его зрения, часто навещая своего закадычного друга, старого авантюриста Видока, и просиживая у него долгие часы. Если графиня де Бриан, полагавшая, что мужчины и война созданы друг для друга, ничего странного в желании Сезара отправиться повоевать не видела, то Видок находил эту идею, по меньшей мере, безрассудной.
– Вы с ума сошли! – кричал старик, не щадя легких. – Вы никогда не были военным, мальчик мой, и поздно им становиться! Откуда эта тяга полюбоваться, как пушечные выстрелы разносят людей в кровавые ошметки, а гордые суда идут ко дну вместе со всею командой? Вам не хватает трупов на улицах Парижа? Желаете посмотреть на смерть, так сказать, в массе?
– Вы забываете, что все мы видели массовые смерти, и не так давно, – мягко напоминал Сезар.
– Вы о парижских баррикадах? Баррикадах, на которые натравливал солдат тот военный министр, нынче носящий звание маршала и командующий армией, что вас так манит? А, да бросьте! Это все ерунда по сравнению с тем, что ожидает вас, если вы окончательно сойдете с ума и все-таки туда поедете!
– Как вы можете утверждать,