Млава Красная. Ник ПерумовЧитать онлайн книгу.
«столицы» недолюбливал. К оным же командир югорцев причислял не только Анассеополь, но и все города, где от нечего делать фланируют по улицам, разъезжают по балам да театрам и сидят по новомодным ресторациям. То, что путь Сажнева лежал именно в ресторацию Танти, что на углу Большой Гвардионской и Барабанного переулка, настроения отнюдь не улучшало.
На Ладожской першпективе Григорию бывать доводилось не так чтобы часто, и не сказать, что он так уж желал бы видеть её и впредь. Подполковник хмуро взрезал столичную толпу, изрядную часть которой составляли чиновники в зелёных вицмундирах. Давно закончился парад, шёл четвёртый час пополудни, и югорец уже опаздывал на встречу, назначенную полковником Росским, нынешним командиром полка гвардейских гренадер и товарищем по Капказу, одним из немногих анассеопольских знакомцев.
Сдружившись на Зелёной линии, когда гренадеры и стрелки не выходили из стычек и боёв, Сажнев и Росский по возвращении в Россию ещё не встречались. Подполковник со своей югрой не вылезал с батальонного стрельбища да из приладожских лесов, Росский же оставался в кругу службы и семьи – последней Григорий так и не обзавёлся. Разумеется, Сажнев не пытался возобновить дружбу с гвардионцем, которому оказывал протекцию сам военный министр; в конце концов Росский разыскал югорца сам, передав с памятным по капказской Зелёной линии денщиком Фаддеем приглашение отобедать. Сажнев, не подумавши, брякнул, что будет, о чём сейчас истово жалел, неуклонно пробиваясь к неприятной цели. Гвардионская улица полностью оправдывала своё название, и, ловя на себе любопытные взгляды золотопогонных поручиков, подполковник всё больше мрачнел, что немало усиливало его сходство с медведем. Затея была глупой с самого начала. Будь Фёдор Сигизмундович в расположении вспомнить их товарищество, пригласил бы Сажнева в дом, познакомил с семейством, а тут… Вроде как городовому на праздник водки в сени вынести.
– Ваше высокоблагородие! – Денщик Росского Фаддей, лёгок на помине, выскочил из изукрашенной двумя пузатыми вазами арки, как чёртик из табакерки. – Григорий Пантелеич! Так-от и знал, что с разгону проскочите… Тут это. Во дворе, значит…
– Тут? – Югорец уставился на вазы, как на подлежащий штурму горный аул.
– Так точно, – охотно подтвердил денщик. – Офицеры гвардиёнские, из пехоты которые, тут завсегда кушают, а напротив и наискосок – ресторация Борелли, там всё больше кавалергарды с конногвардейцами. Вы уж, Григорий Пантелеич, не обессудьте, что не на квартире принимаем. Вовсе худо у Фёдор Сигизмундыча с супругой… Как отказался к Сергию свет-Григорьичу в министерству пойти, так и худо.
Сажнев кивнул, на душе сразу потеплело. Что такое «худо» в доме, он помнил отлично, спасибо, отчим сбагрил пасынка в кадетский корпус учиться на казённый кошт, и дважды спасибо чиновнику-мздоимцу, загнавшему не имевшего ни денег, ни протекции прапорщика на Капказ заместо купеческого сынка Пивоедова. В гарнизоне Григорий от тоски взбесился бы, на Капказе он к тридцати годам выбился