Паутина. Александр АмфитеатровЧитать онлайн книгу.
стоялъ y письменнаго стола, выпрямившись съ видомъ гордымъ и мрачнымъ, какъ вызывающій борецъ, который знаетъ, что публика его не любитъ и охотно ждетъ его пораженія, но ему все равно: онъ знаетъ свои силы и пойдетъ на арену бороться, на зло всѣмъ имъ, этимъ недоброжелающимъ.
– Я человѣкъ, можетъ быть, грубый, но прямой, – сказалъ онъ наконецъ. – Скрывать не хочу и не стану. Конечно, наслѣдство я фуксомъ взялъ. Завѣщаніе въ мою пользу дядя написалъ со зла, подъ горячую руку, когда Мерезовъ ужъ очень взбѣсилъ его своимъ безпутствомъ.
Вендль смотрѣлъ на него съ участіемъ.
– Ты пожелтѣлъ и тебя какъ-то дергаетъ, – замѣтилъ онъ.
Симеонъ пожалъ плечами.
– Любезный мой, – тономъ даже какъ бы хвастливаго превосходства возразилъ онъ, – я продежурилъ нѣсколько лѣтъ, a послѣдніе слишкомъ два года почти безвыходно, при больномъ, свирѣпомъ старичишкѣ на положеніи только что не лакея. Это не сладко.
– Особенно при твоемъ характерѣ.
– Каждый день, каждый часъ я дрожалъ, – говорилъ Симеонъ, и голосъ его, въ самомъ дѣлѣ, дрогнулъ на словахъ этихъ, – что дядя смѣнитъ гнѣвъ на милость, и господинъ Мерезовъ пустить меня босикомъ по морозу.
– Я не выдержалъ бы! – улыбнулся Веядль. – Чертъ и съ наслѣдствомъ!
– Два года я сидѣлъ, какъ въ помойной ямѣ. Только и глотнулъ свѣжаго воздуха, когда ѣздилъ въ Казань, по старикову же приказу, продавать домъ.
– Мерезовъ тогда былъ уже за границей? – послѣ нѣкотораго молчанія, спросилъ Вендль.
Симеонъ опять пожалъ плечами: какъ, молъ, этого не понимать?
– Развѣ иначе я рискнулъ бы уѣхать? И то лишь потому рѣшился, что могъ приставить къ кладу своему надежнаго дракона.
– Любезновѣрную Епистимію? – засмѣялся Вендль.
– Да. У нея къ фамиліи нашей – собачья привязанность.
– A къ тебѣ наипаче?
Симеонъ тоже удостоилъ улыбнуться,
– Ко мнѣ наипаче.
– Шаливали смолоду-то, – я помню!
– Студенческихъ дней моихъ утѣшительница! – презрительно скривился Симеонъ.
Вендль вздохнулъ.
– Романтизмъ этотъ въ ихней сестрѣ какъ-то долго живетъ.
Симеонъ согласно двинулъ бровями.
– И въ дѣвкахъ-то изъ-за меня осталась. Горда была, что съ бариномъ любилась, такъ не захотѣла уже итти въ чернь.
Примолкли, и оба долго слушали тихій, мягкій бой столовыхъ французскихъ часовъ, изображавшихъ Сатурна, тоскливо махающаго надъ Летою маятникомъ косою, каждый отдѣльно думая свои отдѣльныя думы.
– Ты въ ней вполнѣ увѣренъ? – возвысилъ голосъ Вендль, и было въ тонѣ его нѣчто, заставившее Симеона насторожиться. Онъ подумалъ и отвѣчалъ медленно, съ разстановкой:
– Вполнѣ вѣрить я не умѣю никому.
Примолкли. Симеонъ ждалъ, a Вендль конфузился.
– Объ этой казанской поѣздкѣ твоей сплетни ходятъ, – нерѣшительно намекнулъ онъ, наконецъ. Симеонъ пренебрежительно отмахнулся.
– Знаю. Чепуха.
Но Вендль ободрился и настаивалъ.
– Увѣряютъ,