Милые призраки. Леонид АндреевЧитать онлайн книгу.
в капитана влюбитесь.
Прелестнов. Не советую-с. Безнадежен-с. С тех пор как Вечный Судия мне дал женщину[1], которая носит мое имя, – враг любви-с. Враг, и непримиримый! Как прелестно выразился поэт:
Увы! Ничто не вечно!
Мое блаженство с ней
Казалось бесконечно…
В течение трех дней.
Жена моя в гробу – Рабу…[2]
Таня. Тише… мама.
Входит Елизавета Семеновна, церемонно приветствует пришедших.
Елизавета Семеновна. Я слышу голоса… Здравствуйте! Как ваше здоровье, капитан? Добрый вечер, фрейлейн Паулина. Садитесь, господа.
Прелестнов. Как изволите чувствовать себя, достоуважаемая Елизавета Семеновна? Погода прекрасная…
Елизавета Семеновна. Благодарствуйте, капитан, хорошо. Сегодня моего Тимофея Аристарховича задержали на службе… генерал всегда дает ему особые поручения, и вот… да, погода прекрасная. Как здоровье ваших родителей, фрейлейн Паулина?
Паулина (делает неловкий книксен). Моих родителей… Ах, мерси, благодару, очень хорошо.
Елизавета Семеновна. Летом так душно в Петербурге. Прежде мы каждое лето ездили на дачу… вы на даче изволите, капитан?
Прелестнов. Да-с, на свежем воздухе.
Елизавета Семеновна. А ваши родители, фрейлин Паулина?
Паулина. Мои родители?..
Елизавета Семеновна. Куда ты, Таня?
Таня. Я хочу посмотреть Сеничку.
Елизавета Семеновна. Да, я как раз хотела попросить тебя, мой друг, взглянуть, что с ним: кажется, он бредит… подожди, мы пойдем вместе. (Вставая.) Это такая забота, дети… вы извините, господа? Добрый вечер, капитан. Добрый вечер, фрейлейн Паулина. (Громким шепотом.) Отчего ты не предложишь им чаю, Таня?
Выходят обе. Паулина, снова делавшая книксен, разражается гневными восклицаниями.
Паулина. Нет, я больше не могу! Зачем она спрашивает меня про каких-то родителей, она каждый день меня спрашивает, что я, кукла? Я ей раз сказаль, что у меня нет родителей, я ей два сказаль, что у меня нет родителей, так чего она хочет? Или она смеется? Или она думает, что я к ней конфирмоваться пришель? Я уличная девушка и другой раз крикну этой дама: пусть черт взяль моих родителей!
Капитан хохочет.
(Почти плача.) Она может быть святая, если хочет, а я не хочу быть святой. Мне Ванька синяк делаль, я сегодня пиво лакаль, а она спрашивает: родители! Или я такая кукла, которая закрывает глаза так, и тогда ей можно про всякую вещь… всякую вещь… Я не хочу!
Прелестнов хохочет.
Монастырский. Успокойтесь, Полина Ивановна, вы же знаете, какая она несчастная женщина… Господь ее знает, может быть, она давно уже и с ума сошла, и только мы этого не примечаем… А ты чего смеешься?
Прелестнов. Смешно!
Монастырский. Нет, ты чего смеешься?
Прелестнов. Да как же, брат… родители, ха-ха! Фрейлейн Паулина… родители… смешно!
Монастырский. Нет, ты чего смеешься?
Прелестнов. Но, позволь… ведь это же чистейший, так сказать,