Денис Давыдов. Александр БарковЧитать онлайн книгу.
невиданные дотоле добродетели. К сожалению, сия разительная и «счастливая перемена» оказалась всего-навсего сном.
Во всем счастливая явилась перемена,
Исчезло воровство, грабительство, измена,
Не видно более ни жалоб, ни обид,
Ну, словом, город взял совсем противный вид
. . . . . . . . . . . . . . .
И все, что видел я, чем столько веселился —
Все видел я во сне, всего со сном лишился.
Сатиры и басни Давыдова, ходившие в списках, наделали неслыханный шум не только в Петербурге, но и далеко за его пределами.
Высшее начальство, ознакомившись с «дерзкими творениями» поэта-кавалергарда, тотчас же воспылало гневом: «Сочинитель – волнодумец! Подстрекатель к бунту!». 13 сентября 1804 года «за оскорбление почтенных особ» Давыдова исключили по строжайшему приказу царя из гвардии. Из Петербурга его перевели в армейский Белорусский гусарский полк. Полк этот располагался в захолустном местечке Звенигородки Киевской губернии. В те годы подобная ссылка давалась офицерам за весьма серьезные проступки.
С тревогой и грустью прощался он с Петербургом, со своим мятежным и вольнодумным братом Александром Каховским, с друзьями-кавалергардами и отправлялся в дальний путь, чтобы продолжить службу в провинции.
По, как говорится, нет худа без добра. Вопреки тяжким предчувствиям гусары встретили молодого смутьяна весьма радушно.
Первым делом по приезде Давыдов представился полковому начальству, а затем решил написать письмо матушке в Москву. Внезапно в дверь громко постучали и в комнату вбежал гусарский поручик. Одет он был небрежно: кивер задран на макушку, ментик чудом держался на плече. Зато пшеничные усы – краса гусара – были лихо закручены вверх. Голубоглазый офицер шагнул к столу, за которым сидел Давыдов, подмигнул ему как старому другу и непринужденно спросил:
– Стихи пописываешь? – и тут же протянул ему руку. – Будет дуться... Давай знакомиться. Поручик Алексей Бурцов!
Денису еще в Петербурге довелось слышать от офицера Шинкарева о гусаре Бурцове, как об одном из самых лихих, бравирующих своей удалью людей.
– Постой-постой, да я о твоих «подвигах» наслышан, – припомнил и широко улыбнулся Давыдов.
– Да и мы ведь не лыком шиты. Мы тоже о тебе кое-что знаем, – в свою очередь признался Бурцов. – Гусарам в нашем полку пришлись по душе твои песни да басни. Ведь тебя и «прикомандировали-то» к нам неспроста.
Тут Бурцов отошел к двери, преобразился и начал громко декламировать первые пришедшие на память строки из басни «Река и Зеркало»:
За правду колкую, за истину святую,
За сих врагов царей, – деспот
Вельможу осудил: главу его седую
Велел снести на эшафот...
– Ну да будет! – Давыдов резко оборвал гусара. – Помни и знай наперед: отныне я зарекся писать стихи. Не до них мне...
– Не больно-то горюй! – стал успокаивать его Бурцов. – У нас тут дух вольный, не то что у ваших, подпирающих потолки кавалергардов. Мазурку на балах пляшем, веселимся через край, голубой пламень пунша рекой катится...
– Да ты, как я погляжу, и впрямь буйный!
Вскорости