Питерская принцесса. Елена КолинаЧитать онлайн книгу.
посоветовать, высказать свое мнение о стиле любимого племянника, дочери друга, жены сына… Он честно просматривал все, о чем просили.
Литературные излияния эмигрантов были, по его словам, похожи на человека, лакомящегося конфетами под одеялом.
– Все это напоминает письмо издалека любимой тете: «У нас все хорошо, скучаем за вами, не приезжайте». Что-то выходит неестественное, когда издалека хотят порадовать публику ностальгическими записками о том, как тоскуют по прежней жизни, при этом замечательно чувствуя себя в нынешней.
– Я пишу исключительно для себя. Так просто, буковки в слова складываю, – объясняла Маша отцу специальным детским голоском.
Но по мере того, как буковки складывались в текст, Маша все больше к ним привыкала. И как-то незаметно возникла мысль о том, чтобы книгу издать. И совсем незаметно робкая поначалу мыслишка выросла в страстное желание – увидеть на обложке «Мария Раевская»…
– Я пишу не историю своей маленькой личной жизни, а роман про семью, друзей, значит, про время… – защищалась Маша. – Не смейся!
– В тебе вдруг отозвалось, что ты выросла среди пишущих людей. Все наши друзья, твои детские стихи, дружба с мальчиками Любинскими… – высказался Юрий Сергеевич. – Смотри, Машка, желание увидеть свое творение напечатанным – страшная вещь!.. Забирает человека до косточек…
Маша обидчиво подкисла, но книгу дописала.
«…Я попыталась рассказать, какое золотое у меня было детство, какие замечательные, необычные люди меня окружали. Я могла бы всем нам раздать маски: Бабушка – великая женщина, Дед — настоящий ученый, папа — всеобщий друг, мама — небывалая красавица, баба Сима — развеселая частушечница, ну и себе я взяла бы маску — Любимая девочка. Я нисколько не хотела нарисовать горестную картину – девочка, которую все любили так по-разному, что ей приходилось все время лавировать между родными. Нет, детство мое было золотым и розовым, полным такой любви, что я до сих пор живу этим запасом. Бабушка, самый главный человек в моей жизни, не любила маму. Они почти не общались. Ну и что? Мне даже не нужно было привыкать к этому. Ведь к солнцу и дождю не привыкают, — они просто есть и все. И я жила в такой неге и любви, как медвежонок, обернутый в теплую маму. А мои отношения с мамой вовсе не были тривиальной историей о легкомысленной красавице, которой нет дела до дочери, а только до своих романов. Я не могу сказать кокетливую фразу: «Мама меня не любила» — и, стыдливо так потупившись, обвинить ее во всех своих неудачах. Она была такая… грандиозная! Жить с ней рядом уже было счастье. А иногда трогательная, как