Когда боги смеются. Александра МарининаЧитать онлайн книгу.
спрашивайте. Все равно вам придется опрашивать меня как отца. И не стесняйтесь. В нашей семье беда, вы, наверное, уже знаете, Коля состоял на учете как наркоман. Мы ничего не могли сделать. И уговаривали, и лечили, и в реабилитацию направляли – все без толку. Деньги у нас с женой воровал. Мы каждый день ждали, что он умрет от передозировки. Знаете, он уходит утром, а мы мысленно прощаемся с ним навсегда, потому что не знаем, вернется он вечером живой или нет. Вот вчера не вернулся… Вы спрашивайте, не старайтесь меня щадить, я его уже давно похоронил.
Курбанов пытался говорить ровно, но голос его все равно дрожал и срывался. Боль, казалось, заполнила все пространство небольшого автомобильного салона, проникала через поры в кровь сидящих в нем людей, разбегалась по жилам и железным обручем стискивала мозг. Настя понимала, что молчать нельзя, нужно что-то говорить, о чем-то спрашивать, но никак не могла сообразить, что сказать, чтобы не сделать этому человеку еще больнее.
– Василий Петрович, вы не думали о том, что вашего сына… – она замялась, – убили в виде акции устрашения? Может быть, вы работаете по какому-то делу и на вас пытаются воздействовать?
Курбанов помолчал несколько секунд.
– Я думал об этом. Знаете, это первое, о чем думает разыскник. Может, это прозвучит ужасно, кощунственно, но я был бы рад, если бы Коля погиб из-за меня. Лучше так, чем знать, что мальчик сам, своими руками себя убивает, по собственной воле каждый день приближается к смерти. Он же не может не понимать, что с ним происходит и что происходит с нами, его родителями, но ему на это наплевать. Он перестал быть человеком, личностью, он превратился в неразумное животное. Лучше я буду думать, что мой сын был чудесным мальчиком, умным и добрым, и всю оставшуюся жизнь винить себя в том, что Коля умер по моей вине, из-за моей работы, чем знать, что он сам привел себя к смерти, потому что сначала стал дураком, потом подонком, а потом – безмозглым чудовищем.
– Но ведь он умер не от передозировки, – осторожно возразила Настя. – Он не сам привел себя к этому.
– Какое это имеет значение! – с горечью ответил Курбанов. – Он был наркоманом, он вел свою, особенную жизнь, которую ведут все наркоманы, а это означает, что он постоянно крутился возле криминала. Тех денег, которые он воровал у нас с женой, не хватило бы ему на ежедневные дозы, значит, он брал их еще где-то. Скорее всего сам торговал наркотиками или еще во что впутался. За это и убили. Вы не понимаете! – Он сделал судорожный вдох, и Настя поняла, что Курбанов с трудом сдерживает рыдания. – Если уж мне суждено потерять единственного сына, то пусть у меня хотя бы будет моральное право его оплакивать. А то, во что он превратился, оплакивать невозможно. Я лишен даже этого.
– Василий Петрович, я не знаю, станет ли вам легче от моих слов, но месяц назад при точно таких же обстоятельствах был убит еще один молодой человек, который вовсе не был наркоманом, он даже не курил и не пил ничего, кроме пива. Думаю, у нас есть основания полагать, что убийство вашего сына все-таки не связано с наркотиками.
– Как зовут того, второго?
– Валерий