Численник. Ольга КучкинаЧитать онлайн книгу.

      Я иду с моей подкоркой

      по Никитскому бульвару,

      листья, павшие на землю,

      засыхая, умирают.

      Я иду и наблюдаю

      городские проявленья,

      и подкорка их приемлет

      через корку, что черствеет.

      Мне идут навстречу дети,

      и мамаши, и студенты,

      кто печален, а кто весел,

      кто глядится, будто сбрендил.

      Стайка юношей спесивых

      над колодой карт склонилась,

      как чеченцы, все чернявы,

      знать, кого-то проиграют.

      Неподалеку старуха

      одиноко на скамейке

      разговаривает громко —

      не с собой, а по мобиле.

      У Есенина Сережи

      фотографию на память

      девочка бесстрашно просит,

      чтобы сделал ей прохожий.

      А другая бедолага

      по соседству со скульптурой

      опрокидывает в глотку

      водку из стеклянной фляги,

      там, на дне, ее немного,

      тетка всасывает жидкость

      и глядит окрест глазами,

      что давно остекленели.

      Направляюсь к «Бенетону»,

      просто так, а не по делу,

      утомясь бульварной жизнью,

      я хочу сменить картинку.

      В «Бенетоне» все красиво,

      вещи новенькие шепчут:

      вот твой выбор, дорогая,

      выбери меня скорее.

      Но подкорка в паре с коркой,

      что затеяли прогулку,

      от пьянчужки и от листьев,

      павших мертвыми на землю,

      никуда не отпускают,

      как приклеились, заразы.

      Вот вам выбора свобода,

      о которой все болтают.

      Сумерки. Стыло. И я за рулем.

      Осени поздней характер невесел.

      Город огни высоко понавесил:

      солнечный свет не сдается внаем.

      Что за пастух гонит стадо авто

      в сторону эту, другую и третью,

      пахнет железом, бензином и смертью

      нечто во тьме, что нигде и ничто.

      Я выбиваюсь из стада легко,

      я выбираюсь на верную трассу,

      мне ли печалиться, доке и асу,

      блики летят в лобовое стекло.

      Лента дорожная под колесо,

      смятая, с маху ложится, мне к спеху,

      опыт с удачей приводят к успеху,

      скоро мой дом, я мурлычу вальсок.

      Вдруг неожиданный съезд и тоннель,

      ряд роковых понуждений – и что же!..

      мне же налево!.. но жесткое ложе

      вправо несет, в боковую панель.

      Выровняв руль на лихом вираже,

      выровняв пульс и сырое дыханье…

      Если бы знать за мгновенье, заранее,

      что путепровод проложен уже!

      В планах – давно, а на деле – никак,

      вот и привычка людей к долгострою,

      не ожидала финала, не скрою,

      и просмотрела какой-либо знак.

      Гон как безвыходность и чернота,

      ни перекрестка и ни разворота,

      род протяженного водоворота,

      та еще немощь, и мощь еще та.

      Я удаляюсь все