Политика (сборник). Владимир КозловЧитать онлайн книгу.
пачки. Ленка ложится на спину, кладет руку под голову. Я придвигаюсь и целую ее. В губы. Неуклюже, но решительно. Она отворачивается.
– Не надо.
– Хорошо. Не буду.
Я отодвигаюсь и тоже ложусь на спину, смотрю на звезды и летящий среди них самолет.
– Завидую тем, кто сейчас куда-то летит, – говорю я.
– Я тоже.
Мы бросаем окурки на гудрон крыши, и от них отскакивают красные искры. Где-то внизу слышны голоса и шум машин.
Мы подходим к барьеру у края крыши и слегка облокачиваемся на него, чтобы почувствовать страх, от которого ноет в ногах и в животе.
Ленка спрашивает:
– Ты чувствуешь страх высоты?
Я киваю.
– Если бы этого страха не было, все давно бы попадали с крыш и балконов и переломали бы шеи и позвоночники.
Мы отходим от края, садимся, закуриваем.
– Послезавтра, – говорит Ленка.
– Что – послезавтра?
– Уезжаю послезавтра.
– Так скоро?
– Да.
Купаемся в «Вонючке» – узкой грязной речушке за пустырем. Купаться в ней запрещено, потому что туда сливают всякую гадость с химкомбината, но многие все равно купаются, даже Ленка. Она классно выглядит в своем ярко-зеленомом импортном купальнике. Пацаны мне завидуют.
Мы залезаем на кучи песка, которые накопал год назад земснаряд – земснаряд увезли, а песок остался – и зарываемся в песок. Вокруг, на обоих берегах Вонючки, торчат ряды одинаковых девятиэтажек, а над ними, сплющиваясь к горизонту, висят облака.
– Ты помнишь, когда в первый раз здесь купалась? – спрашиваю я у Ленки.
– Не помню. Мы раньше, когда была маленькая, сюда каждый год приезжали, но купалась я или нет, не помню. А потом родители развелись, и несколько лет мы вообще не приезжали. А потом я приехала одна, и мы с бабушкой пришли купаться. Мне лет двенадцать было. И там пацаны купались – такого же возраста, как и я, или чуть старше. Они купались на надутых камерах, а потом вылезли из воды и пошли вдоль берега – наверно, домой. И там был мальчик один без ноги. Он прыгал на одной ноге и катил свою камеру. Меня это очень тогда потрясло.
– Видел я того пацана в детстве. Пару раз. Он не отсюда, просто приезжал к кому-то.
– У него протез обычно?
– Не знаю. Я его только на Вонючке видел. И что с ним случилось, тоже не знаю. Ладно, хватит про всякое грустное.
Сверху над нами пролетает самолет-«кукурузник». Мы смотрим ему вслед.
Сидим на трубах и пьем портвейн, закусываем белым хлебом. Можно сказать, мы провожаем Ленку. Солнце уже зашло, и на небо наползают с востока темно-синие рваные облака, становится холодно.
– Вот фигня какая, – говорит Стас. – Лето кончается. Скоро и на трубах не посидишь по-нормальному.
– Хер с ними, с трубами. Не всю же жизнь на них сидеть. – Гоша смотрит на Стаса, выпивает свое вино и передает мне стакан. Я наливаю себе.
– А хоть бы и всю жизнь. Мне здесь по кайфу.
– Ни хера тебе не по кайфу. Просто тебе сейчас нечего делать, вот ты и сидишь здесь с нами. А потом закончишь школу, поступишь в институт…
– А