Праздник бессмертия. Александр БогдановЧитать онлайн книгу.
и сосредоточены магазины, школы, музеи и другие общественные учреждения. Земля превратилась в сплошной фруктовый лес. Специальные лесоводы занимались искусственным разведением дичи в особых парках… Не было недостатка и в воде. Ее получали при посредстве электричества из соединений кислорода с водородом… Освежающие фонтаны били каскадом в тенистых парках. Серебрящиеся на солнце пруды со всевозможными породами рыб и симметричные каналы украшали Землю. На полюсах искусственные солнца из радия растопили льды, а по ночам над Землей поднимались электрические луны и разливали мягкий ласкающий свет. Одна только опасность грозила Земле – перенаселение, так как люди не умирали. И народное законодательное собрание одобрило предложенный правительством закон, по которому каждой женщине в продолжение своей бесконечной жизни на Земле разрешалось оставлять при себе не более тридцати человек детей. Родившиеся же сверх этого числа должны были по достижении пятисотлетней зрелости переселяться на другие планеты в геометрически закупоренных кораблях. Продолжительность человеческой жизни позволяла совершать очень далекие путешествия. И, помимо Земли, люди проникли на все ближайшие планеты Солнечной системы.
II
Встав утром с роскошной постели из тончайших платиновых проволок и алюминия, Фриде принял холодный душ, проделал обычные гимнастические упражнения, облачился в легкую термоткань, которая давала прохладу летом и согревала зимой, и позавтракал питательными химическими пластинками и экстрактом из переработанной древесины, напоминающим по вкусу бессарабское вино. Все это отняло около часа. Чтобы не терять даром времени, он совершая туалет – соединил микрофоном уборную комнату с газетным бюро и выслушал новости мира. Радостное ощущение силы и здоровья переполнило все его тело, крепкое и стройное, как будто состоящее только из костей и мышц. Фриде вспомнил, что сегодня в двенадцать часов ночи исполняется ровно тысячелетие человеческого бессмертия… Тысяча лет!.. И невольно мысль его стала подводить итоги пережитого… В соседней комнате – библиотека собственных сочинений Фриде, около четырех тысяч томов книг, написанных им. Здесь же и его дневник, прерванный на восемьсот пятидесятом году жизни, шестьдесят огромных фолиантов, написанных упрощенным силлабическим способом, напоминающим древнюю стенографию. Далее – за кабинетом – художественное ателье, рядом – скульптурная мастерская, еще далее – зал в стиле вариэноктюрн, сменившем декадентский, – здесь Фриде писал стихи, – и, наконец, симфонический зал с клавишными и струнными инструментами, на которых играл путем всевозможных механических приспособлений, достигая тем необычайной полноты и мощи звука. Вверху, над домом, была устроена физико-химическая лаборатория. Гениальность Фриде была разносторонняя и напоминала гениальность одного из его предков по матери – Бэкона, оказавшегося не только великим ученым, но и драматургом, произведения которого долгое время приписывались Шекспиру. В течение тысячелетия Фриде показал успехи почти во всех отраслях науки и искусства. От химии, где, как ему показалось, он исчерпал все силы и возможности своего ума, Фриде перешел к занятиям скульптурой. В течение восьмидесяти лет он был не менее великим скульптором, давшим миру много прекрасных вещей. От скульптуры он обратился к литературе: за сто лет написал двести драм и до пятнадцати тысяч поэм и сонетов. Потом почувствовал влечение к живописи. Художником он оказался заурядным. Впрочем, техникой искусства он овладел в совершенстве, и, когда справлял пятидесятилетний юбилей, критики в один голос пророчили ему блестящую будущность. В качестве человека, подающего надежды, он проработал еще около пятидесяти лет и занялся музыкой: сочинил несколько опер, имевших некоторый успех. Так в разное время Фриде переходил к астрономии, механике, истории и, наконец, философии. После того он уже не знал, что делать… Все, чем жила современная культура, его блестящий ум впитал, как губка, – и он опять вернулся к химии. Занимаясь лабораторными опытами, он разрешил последнюю и единственную проблему, над которой долго билось человечество еще со времен Гельмгольца, – вопрос о самопроизвольном зарождении организмов и одухотворении мертвой материи. Более никаких проблем не оставалось. Работал Фриде по утрам. И из спальной отправился прямо наверх – в лабораторию. Подогревая на электрическом накаливателе колбы и наскоро пробегая в уме давно известные формулы, которые не было надобности даже записывать, – он переживал странное чувство, все чаще посещавшее его за последнее время. Опыты не интересовали и не увлекали его. Давно во время занятий он уже не испытывал того радостного энтузиазма, который когда-то согревал душу, вдохновлял и переполнял всего его высшим счастьем. Мысли неохотно двигались по избитым, хорошо знакомым путям, сотни комбинаций приходили и уходили в повторяющихся и наскучивших сочетаниях. С томительным тягостным ощущением пустоты в душе ом стоял и думал: «Физически человек стал – как Бог… Он может господствовать над мирами и пространством. Но неужели человеческая мысль, о которой люди христианской эры говорили, что она беспредельна, – имеет свои границы? Неужели мозг, включающий только определенное количество нейронов, в состоянии произвести также только определенное количество идей, образов и чувств, – не более?.. Если это так, то…» И ужас перед будущим охватывал Фриде.