Сказать по правде. Остин Сигмунд-БрокаЧитать онлайн книгу.
что ты весь день сидишь на диване, тебе не напоминает? – огрызаюсь я, не в силах больше сдерживаться. В такие дни я ее ненавижу. Дни, когда я просто пытаюсь двигаться в завтрашний день, а она пытается никуда не двигаться. – Ладно, не пытайся. Дай мне знать, когда надо будет снова писать отцу и выпрашивать деньги.
Я хватаю ключи и направляюсь прямо к двери.
Каждый раз, когда мне хочется плакать, я бегаю. Слезы сначала достигают носа, а не глаз. Если постараться, можно подавить их, прежде чем они коснутся век. Нужно один раз вдохнуть ртом, а потом выдохнуть.
Со временем начнет получаться.
Я бегу в сторону, противоположную той, в которую обычно бегаю с Эндрю, – вверх по холму и тротуарам. У домов в моем районе чугунные ограды, а на плакатах над ними – реклама стоматологов и доморощенных юристов. Я выбегаю на Шестую улицу, мимо «Чунмуро», ресторана, в который мы с мамой ходили в мой день рождения. Корея-Таун – не опасный район, нет ничего страшного в том, что я, семнадцатилетняя девушка, бегаю по улицам одна; просто это не лучший район. Он явно отличается от вылизанных тротуаров и идеальных газонов Беверли-Хиллз, где я бегаю с командой в будни.
Через пару километров я ускоряюсь, и боль в груди превращается из страданий в напряжение. Мама никогда не прикладывает усилий. Никогда. Даже когда я рассказывала ей, как страхи мне не по возрасту, – о медицинской страховке, об арендной плате, о том, как свести концы с концами, – сжимают мне горло, когда я расслабляюсь.
Я не хочу просить деньги у отца. Каждый раз, когда дела идут плохо, мама зависит от него. И за это нужно расплачиваться. Мало того, что приходится умолять, – когда отец решает приехать и посмотреть, как дела, все становится… хуже. Я не святая, но у отца вдвое меньше терпения. Он не очень хорошо относится к маме. У них много лет продолжаются эпизодические отношения, большую часть времени отсутствующие, и даже проведенные ночи вместе, когда он в городе по делам, никак не ослабляют разрушительную критику, которой он ее осыпает.
Я спотыкаюсь о неровность на тротуаре, но удерживаю равновесие. То, что я сказал матери на прощание, – это чересчур, и теперь я чувствую себя виноватой. Я знаю, что правда может ранить, даже когда ее нужно услышать. А ей нужно. Она просто отказывается слушать. Каждый раз, когда я говорю, что ей не хватает мотивации и упорства, она сдается еще больше. Прилипает к дивану или целыми днями не выходит из засыпанной бельем спальни.
Мама никогда не думает обо мне. О том, что мне нужно от родителя. О беговых соревнованиях и днях открытых дверей, на которые она не приходила, о счетах, которые она игнорировала, – о том, что мне нужно, чтобы чувствовать безопасность и заботу. Я никогда не пряталась от истины в наших отношениях. Холодная и суровая реальность в том, что я для нее – просто источник доходов, повод выпрашивать у отца то, что она не хочет зарабатывать. За это я всегда буду на нее зла.
Мысль горит во мне как топливо, и я заставляю себя подняться на следующий холм. Я никогда не пойму, почему мама не пытается доказать отцу, что он неправ.