Смерть ничего не решает. Антон ЛикЧитать онлайн книгу.
требуха на снегу. Вскрывая глотку – пусть летит алый бисер. Эманом по броне, крылом по плоти, сталью по стали. Добивая. Уже потом, на отступлении, когда схлынет волна из мяса и железа, оставив на берегу слабо копошащиеся обрубки тел. Тогда привычно заноет спина, и остатки мембраны слезут с крыла, как лохмотья сгоревшей кожи. Тогда захочется пить и убраться подальше. Но надо будет вогнать клинок между пластинами тегиляя, так, чтобы хрустнуло, а яблоко рукояти оставило след на ладони. Белый отпечаток будет долго держаться клеймом. И только когда крылья зарастут – мембрана поначалу будет сухой и тонкой, как старый пергамент – кожа вернет нормальный графитовый цвет. Но трубы заглушат голос ветра, требуя собраться. А чуть позже вздрогнет земля, предупреждая: снова идут люди.
И почему кажется, что это воспоминание – одно на всех, кто выходит сейчас из портала? Но до суда Элья запрещено делить его с честными фейхтами.
Склана увидела издали Джуума и скользнула за угол. Меньше всего ей сейчас хотелось попадаться на глаза офицеру внутреннего надзора. Уж лучше сделать еще один дальний обход.
Со спины они походили на камни. Ряд сероватых булыжников, за какой-то надобностью взгроможденных на парапет белого мрамора. Вот только у настоящих булыжников не растут крылья, даже такие уродливые. Узкие лопасти со сросшимися жилками и пустыми ячейками, многие из которых никогда не затягиваются. Мутная, как плохое стекло, мембрана. Пульсирующая в такт сердцу опухоль между лопатками.
Элья сама не понимала, зачем она смотрит на это уродство. И почему икке-нут, обычно пугливые, не спешат разбегаться. Сидят, жмутся друг к дружке локтями, глядя через плечи, но не уходят.
– Мы не нарушаем, уважаемая, – наконец, соизволил сказать один, неловко переворачиваясь боком. Стала видна грудь с торчащими ребрами, и острый локоть, с которого сползали, переплетаясь, узкие ленты мышц. И гроздь черных пятен чуть ниже затылка. Совсем как у того, который умер в первый день Эльиной службы. Желание прогнать – просто, чтобы избавить себя от омерзительного зрелища – пропало, сменяясь любопытством.
– Что вы здесь делаете?
– Душно, уважаемая. – Икке спрыгнул, и соседи-булыжники тотчас сдвинулись, заращивая свободное пространство. – Вы разве не чувствуете, как тут душно?
А он почти нормальный, если спереди смотреть. Самую малость, видать, не хватило, чтобы в «полезные» попасть.
– Душновато, – согласилась Элья. – Это потому, что здесь низко.
Зачем она вообще разговаривает с ними? Не нарушают, и хорошо. Пусть себе сидят, греют корявые спинки под закатным солнышком, щебечут о своем, бесполезном. Или пусть расходятся и щебечут в другом месте. Она еще не решила.
Икке, застывший в позе одновременно и почтительной, и лишенной намека на лесть, осмелился возразить:
– Это потому, что эмана мало.
Те, которые на парапете, закивали.
Мало? Разумеется, с ним сейчас туго, особенно здесь, но война вообще сбила привычные потоки. Глупые