Седьмая функция языка. Лоран БинеЧитать онлайн книгу.
притязающих».
По дому разносится эхо: кричит женщина. Неизвестно, от наслаждения или от ярости. Делез тычет пальцем в сторону двери: «Женское, господин комиссар, не данность, это не заложено от рождения. Женщиной становятся. – Он поднимается, сам негромко охнув, и наливает себе бокал красного. – С нами точно так же».
Байяр не уверен: «Думаете, мы с вами во всем похожи?»
Делез улыбается: «Ну, в некотором смысле… да».
Байяр, пытаясь показать благожелательность, в которой все же есть некоторая настороженность:
– Вы тоже занимаетесь поиском истины?
– Ого! Истины… Где у нее начало и где конец… Мы, знаете ли, всегда где-то посередине.
Коннорс побеждает в первом сете – 6:2.
«Как определить, кто из притязающих подходит? Зная как, вы выясните и почему. Взять, например, софистов: если верить Платону, проблема в том, что они притязают на то, на что им притязать не положено. Да-да, мухлюют, паразиты!.. – Он потирает руки. – В судебном деле всегда есть притязающие…»
Он залпом опрокидывает бокал и добавляет, глядя на Симона: «Это увлекательно, как роман».
Симон ловит его взгляд.
19
«Нет, это исключено, я категорически против! Я не пойду! Хватит! И речи быть не может, ноги моей в вашем дворце не будет! Чтобы расшифровать, что говорит эта сволочь, я вам не нужен! Да я и без него все скажу, короче, вот: я покорный слуга большого капитала. Враг рабочего класса. Прибрал к рукам все средства информации. Когда не охочусь на слонов в Африке, открываю охоту на свободные радиостанции. Напяливаю намордник на свободу слова. Втыкаю атомные станции где ни попадя. Я шкурный демагог – вваливаюсь к беднякам без приглашения. Храню краденые бриллианты. Изображаю пролетария, катаясь в метро. Люблю черных, если они императоры или мусорщики. При слове гуманитарный высылаю авиадесант. С помощью крайне правых улаживаю мелкие дела. И кладу с прибором на Национальное собрание. Я… я… ОГОЛТЕЛЫЙ ФАШИСТ!»
Симон закуривает, его трясет. Байяр ждет конца истерики. На этом этапе расследования, с учетом имеющихся сведений, он подал первый рапорт и предполагал, что дело начнет набирать обороты, но не настолько, чтобы позвали туда. Да еще с сопляком.
«Все равно не пойду, не пойду, не пойду», – твердит сопляк.
20
«Сейчас господин президент вас примет».
Жак Байяр и Симон Херцог входят в ярко освещенный угловой кабинет, где стены обиты зеленым шелком. Симон мертвецки бледен, но машинально замечает два кресла, развернутые в сторону стола, за которым сидит Жискар, а в другой части помещения – еще кресла и диван, расставленные вокруг кофейного столика. Наш книгочей тотчас просекает разницу: в зависимости от того, хочет ли президент подчеркнуть дистанцию между собой и посетителями или, наоборот, намерен придать встрече более дружественный тон, он принимает их либо за столом, который служит ему бастионом, либо усаживает вокруг кофейного столика, над которым все наклоняются, поедая пирожные. Симон Херцог замечает книгу о Кеннеди, положенную