Рыжее знамя упрямства. Владислав КрапивинЧитать онлайн книгу.
жуть, Рыжик это понимал). Наконец часам к одиннадцати – после того, как вожатая Татьяна Семеновна дважды врывалась в палату и грозила «расставить по углам на всю ночь», народ угомонился. Задышал в подушки. За окнами сделалось потемнее. Гвалт и музыка в столовой стали затихать.
…И, кажется, он заснул. Но не надолго, на полчаса или час. А проснулся, будто от толчка: пора!
Рыжик откинул простыню, сел в кровати. Сердце сжималось и разжималось, как упругий мячик. Почему-то все время хотелось переглатывать. Рыжик натянул штаны и кроссовки. Никто на него не смотрел, все только посапывали. «Ладно, отдать швартовы», – приказал себе Рыжик, и от этой бодрой команды ощутил себя уверенней. Двинулся к выходу – как человек, захотевший побывать в кирпичном гальюне на краю лагеря.
Снаружи оказалось пусто и светло. Лишь несколько дней назад миновало летнее солнцестояние, ночи все еще были совсем короткие и почти «белые». Перистые облака в серебристой вышине отражали солнце, которое спряталось совсем неглубоко. Хотя виднелись и темные облака – признаки не очень-то теплой погоды. Конец июня в нынешнем году не баловал жарой, и сейчас вечер был зябкий.
Рыжик двинулся по кирпичной дорожке мимо длинных умывальников, мимо столовой. Старался шагать независимо. А чего такого? Ну, надо человеку…
Но никто не встретился Рыжику, не окликнул его. Светлая ночь была пуста, как громадная, чисто вымытая банка из стекла. Рыжик не пошел, конечно, к кирпичному строению, от которого пахло хлоркой, а взял правее, к забору. Откопал в лопухах свитер, хлеб и мазь, выбрался в дыру между досок. Сунул хлеб в карман, потом натер шею, руки и ноги «Тайгой» – на всякий случай, потому что пока рядом не было ни одного комара. После этого он напялил свой рыжий балахон и двинулся к ближней деревне Мокшино. Через мелкий березняк.
В березняке впервые стало страшновато. От безлюдья, от шелеста и… даже непонятно отчего. Рыжик принял этот страх как должное, не стал прогонять. Рассудил в том смысле, что пусть эта пока что маленькая боязнь будет ступенькой привыкания к большому страху, который наверняка ждет беглеца в ночном лесу. Впрочем, березняк быстро кончился и Рыжик увидел изгороди околицы. Кое-где светились окошки, издалека слышалась музыка – наверно, работал телевизор.
Рыжик не стал заходить в деревню, отправился по тропинке вдоль изгородей. Лопухи чиркали по ногам, свежие головки репейника цеплялись за свитер, но не сильно (играли, наверно). А впереди сквозь репейникбыл виден лес . И от этого под свитером заранее разбегался этакий «мурашистый» холодок. Впрочем, возможно, и от вечерней зябкости…
Когда деревня осталась позади, а до темной зубчатой стены леса было около сотни шагов, Рыжику повстречалась собака. Большая, лохматая. Они сошлись на тропинке. Встали друг против друга. Собака смотрела непонятно, ждала чего-то. Рыжик сперва хотел уступить дорогу, но вдруг подумал: получится, что он испугался. А если испугается сейчас, как тогда будет в лесу?
– Хочешь хлеба? – спросил он собаку.