Холод, согрей. Олег Геннадьевич ФоминЧитать онлайн книгу.
стенах, столбах, повозках, на спинах дремавших стражников, закидывал в окна, сады, словом… И еще умудрился подписать автора. В общем, дурость мою увидел весь город. А ведь в самом деле думал, что одаряю человечество гениальными мыслями! Взять бы себя из прошлого – да по шее. За чушь, к которой призывал… Эх, молодость…
Листок опустился, Халлиг встал лицом к двери.
– Ладно, боги с ней, с поэзией. Не она побудила вырвать тебя в место, которое так не любишь.
Посох прислонился к плечу, жрец вложил освободившуюся ладонь в замок, желобки повторяют форму пальцев так, словно под его кисть и отливались.
Плита вздрогнула, с узоров осыпалась пыль, Халлиг ладонь вынул, дверь медленно и с гулом втягивается в потолок. Из-под плиты льется река голубых лучей. Голубизна окрашивает жреца и воина-мага, начиная с ног, все выше и выше. Эгорд прищурился.
Гул стих.
Халлиг вошел в просторную комнату, озирает с удовольствием. Эгорд вошел следом, взор опущен.
Жрец развернулся к проему, где осталась тьма, рука подняла пергамент к лицу.
– Прощай, юная глупость.
Пергамента коснулся посох, край вспыхнул, Халлиг разжал пальцы, и листок, повиляв в полете огненный хвостом, упал за порог.
Вновь гул, дверь неторопливо едет вниз…
Лист сгорел наполовину, когда дверь с порогом сомкнулась.
Хочется спрятать взгляд куда-нибудь, но теперь картина везде одна – ровная стена кристаллов, таких же, какие Клесса перемалывает на мельнице. Стены, пол и потолок сплошь из кристаллов, в них пульсируют крошечные голубые молнии.
Зрелище было бы прекрасным, но с ним намертво связаны ассоциации, что причиняют боль. За эту красоту заплачена цена слишком высокая.
– Я разгадал секрет этой комнаты, – говорит Халлиг. – Все оказалось просто, хоть бейся лбом о посох, что не понял раньше. А нужно было всего лишь побыть в ней чуть дольше… Но вижу, тебя не волнует.
– Прости.
Эгорду и впрямь не до того. Как забыть, что Наяду – девушку, которую когда-то любил страстно, да и сейчас в сердце есть ее уголок, – предал, полюбив Леарит?
Наяда ушла. Не просто ушла, а исчезла навеки. Покорно, с любовью, даже собаки не способны на такую верность. Вошла в смертельную ловушку, охранявшую эту дверь, которую Халлиг взломать не мог. Тем самым освободила проход… и простор для любви Эгорда и Леарит.
О боги, почему не возненавидела?! Так ему было бы легче, понятнее… Но в ответ на предательство она принесла себя в жертву. Теперь Эгорд и Леарит могут быть вместе, Эгорд любит ее, в самом деле любит! Но плата – вина, столь же сильная, как за гибель Витора, живет внутри, как кусок плоти. Болит от любого касания.
Хочется это место покинуть, сбежать от едкого чувства, от мыслей…
Вздох жреца.
– Она сама приняла такое решение, – говорит Халлиг с добротой. – Обиды на тебя не держала.
– Лучше б держала.
– А вот ты, похоже, обижен.
Вспыхнул гнев, Эгорд бросил на Халлига взгляд. Жрец смотрит с мягкой отеческой улыбкой.
Эгорд сник.
– Наверное…