Убырлы кеше. Сергей ЖогольЧитать онлайн книгу.
опричнину, но страх перед чёрными всадниками-кромешниками, несущимися на добрых конях со своим ужасным «Гой-да1!», всё ещё вселял ужас во многих.
Московские тоже приметили юную княжну; смекнули, видимо, кто перед ними, – закивали, стали перешёптываться. Настасья смутилась, хотела было уж зайти обратно в дом, но тут дверь соседнего терема распахнулась и из неё вышел отец, да не один. Перехватив взгляд отцова спутника, Настасья смутилась, но взора не отвела. Чужак сразу же впился в Настасью цепким и колючим взглядом. «Даже шелома с головы не снял, – подумала Настасья. – Опасается, что ль, кого?»
Был московский боярин высок и широк в плечах – настоящий великан; немолод уже, но лицом пригож, хотя и угрюм сверх меры. Одет он был гораздо богаче своих подручных: на голове шлем с медной насечкой и бармицей, на плечах плащ бархатный зелёного цвета. Грудь великана покрывал стальной доспех с притороченными снизу и на руках кольчужными сетками, на руках коричневые перчатки из козлиной кожи. Сабля у боярина турецкая, ножны марокканской кожей обтянуты, а за пояс пара дорогих пистолей воткнута. Ручки у тех пистолей перламутром и белой костью украшены. Батюшка, помнится, сказывал, что лет десять назад, когда вся Россия голодала, на пару таких вот пистолей целую деревню было выменять можно. Да уж, богато московские нынче живут, ни дать ни взять!
Князь Тихон Фёдорович, завидев стоявшую на крыльце покоевых хором дочь, забеспокоился. Брови домиком сдвинул, насупился и незаметно погрозил дочери пальцем. Потом, пожав плечами, что-то сказал московскому гостю, и оба прямиком двинулись в сторону немного оробевшей Настасьи.
Отец Настасьи – князь Тихон Фёдорович – был росту высокого, круглолиц и тучен, но нраву кроткого – незлобли́в. Оттого, видимо, и беден. Лицом князь тоже не больно-то уж уродился: нос, как катыш хлебный, глазки узкие, точно у порося́, а губы, как две оладушки.
На счастье, а может (всяко бывает), и впрямь на свою беду, Настасья лицом вышла в мать: личико, как яблочко наливное, глазки-угольки, а ротик крохотный, точно вишенка. Ростом же Настасья пошла в отца. Все девки сенны́е, да почитай половина холопьев – те, что мужского полу, – на неё снизу вверх глядят. Высока молодая княжна, да не дылда; не тоща, да и не толста. Всем удалась девка, ни дать ни взять. Знала Настасья, что хороша собой, да вот гадала: до́бро это аль нет.
Всегда думала, что до́бро, а тут…
– Ну, вот и она – дочь моя Настасья Тихоновна, – приблизившись к крыльцу, сказал князь. – Ожидали мы вас, Никита Игнатьич, лишь к обеду, потому и не одета подобающе голубица наша. – Князь снова украдкой погрозил дочери. – Велеть сейчас же ей пристойное надеть?
– Не требуется, – пробасил царёв посланник.
– Ну, коль так, тогда гляньте да полюбуйтесь! Чего скажешь, Никита Игнатьич: хороша аль нет?
Здоровяк осмотрел Настасью с головы до пят. Настасья высока, но боярин всё равно на неё сверху смотрит.
– А ну, девица, поворотись, – говорит.
Настасья
Опричников также называли «кромешниками» (от слова «опричь» в значении «кроме»). «Гой-да!» – боевой клич и приветствие опричников.