Кошкина пижама (сборник). Рэй БрэдбериЧитать онлайн книгу.
увидит Билла. Он бродил один вдоль набережной. Здесь было так тихо. Смолкли гудки. Деревянная обшивка последней из оставшихся палаток с хотдогами была сорвана и наспех прибита гвоздями, а по серому песку остывающего пляжа носился буйный одинокий ветер.
Во вторник на короткий миг выглянуло солнце, и, конечно, появился Билл, одиноко раскинулся на пустынном пляже.
– Думаю, это последний раз, что я пришел сюда, – сказал он, когда Уолт присел рядом. – Так что мы больше не увидимся.
– Едешь в Чикаго?
– Да. Все равно здесь уже нет солнца; во всяком случае, такого солнца, как я люблю. Так что лучше двигать на восток.
– Пожалуй, ты прав, – поддержал Уолтер.
– Мы неплохо провели эти две недели, – сказал Билл.
Уолтер кивнул.
– Мы отлично провели эти две недели.
– И я неплохо загорел.
– Очень неплохо.
– Правда, загар уже начинает сходить, – с сожалением продолжал Билл. – Жаль, что нет времени загореть так, чтоб держалось.
Он заглянул через плечо на свою спину и, согнув руки в локтях, пальцами стал проводить какие-то хватательные манипуляции.
– Смотри, Уолт, эта чертова кожа уже слезает, да к тому же чешется. Тебя не затруднит немного посдирать ее с меня?
– Не затруднит, – ответил Уолтер. – Повернись.
Билл молча повернулся, и Уолтер, с сияющими глазами, протянул руку и осторожно оторвал полоску кожи.
Кусочек за кусочком, чешуйка за чешуйкой, полоска за полоской он снимал темную кожу с мускулистой спины Билла, с его крепких плеч, шеи и позвоночника, обнажая бело-розовую подстежку.
Когда он закончил, Билл выглядел раздетым, одиноким и жалким, и Уолтер понял: он что-то сотворил с Биллом, но Билл принимает это философски, совершенно не беспокоясь, и тогда – впервые за все лето! – в голове Уолтера сверкнула яркая вспышка.
Он сотворил с Биллом нечто, что было правильно и естественно, чего нельзя избежать, от чего нельзя уклониться: так есть и так должно быть. Билл все лето ждал этого и думал, будто что-то обрел, но на самом деле этого не было. Ему лишь казалось, что оно есть.
Ветер унес прочь обрывки кожи.
– Ради этого ты пролежал здесь весь июль и август, – медленно проговорил Уолтер. Он выпустил из пальцев кусочек кожицы. – И все исчезло. А я терпел всю свою жизнь, и вот оно тоже уходит.
Он гордо повернулся спиной к Биллу и то ли с грустью, то ли с облегчением, но спокойно, сказал:
– А теперь попробуй-ка содрать ее с меня!
Остров
(1952)
Зимняя ночь белыми клочьями носилась за освещенными окнами. Снежная вереница то выступала размеренным шагом, то взвивалась и закручивалась вихрем. Но непрестанно сыпала и ложилась белая крупа, бесконечно заполняя тишиной глубокую бездну.
Дом был заперт, заткнуты все щели, все окна, все двери и створы. В каждой комнате мягко светили лампы. Задержав дыхание, дом погрузился в теплую дрему. Вздыхали батареи. Тихо жужжал холодильник. В библиотеке, под зеленым, цвета лайма, абажуром керосиновой лампы, двигалась белая рука, скрипело перо, лицо склонилось над чернилами, высыхающими на этом