Персональный ангел. Татьяна УстиноваЧитать онлайн книгу.
что долгие годы весь педагогический коллектив просто-напросто подготавливал базу для встречи великого ученого и подрастающей смены. Отца стали приглашать в школу каждую неделю – рассказать о своих достижениях. Отец отговаривался тем, что косноязычен, и радостно извещал об этом директора или завуча в вежливых записках с отказом от очередного выступления.
– Слава меня испортит! – сообщал он Марье Дмитриевне, сочиняя «отказные» записки.
– Авось не испортит, – философски отвечала Марья Дмитриевна.
Теперь они много ездили по миру и вдвоем, и с барышнями, как начал называть дочерей отец, когда им стали звонить кавалеры.
К моменту поступления в институт Катерина уже в полной мере осознала всю чудовищность лжи, в которой жила ее страна в течение многих десятилетий.
И, как всегда, здравомыслие, логика и поддержка отца и эмоциональность, страстность и вера в человеческий разум матери помогли Катерине выбраться из капкана недоверия и неуважения к людям, так бессовестно лгавшим и готовым верить любой лжи снова и снова, лишь бы ни к чему не прикладывать усилий.
«Делай что должен, и будь что будет», – всегда повторял отец английскую поговорку. К двадцати восьми годам Катерина вполне прониклась величием этой поговорки и всегда старалась ей следовать.
Она обожала своих родителей и, посмеиваясь, на равных с ними, баловала, холила и лелеяла бабушку.
Бабушке стукнуло 84. Лето она проводила на даче и в Карловых Варах, а зиму в Москве, посещая музыкальные вечера в Пушкинском, консерваторию и сауну в компании с «девочками» ее возраста. Она была изящна, ухоженна, носила на левой руке бриллиантовое кольцо, зятя тридцать шесть лет называла на «вы», при этом виртуозно чистила селедку, никогда не отказывалась от стопки и курила «Мальборо-лайт».
Спустившись в кухню, Катерина обнаружила, что все давно перестали орать и степенно попивают кофе из бабушкиных чашек дрезденского фарфора.
Веселую деревянную кухню заливал желтый солнечный свет, и казалось, что лето бродит где-то поблизости.
Кузьма, громадный кавказец ее отца, с надеждой и умилением смотрел на оладьи, переминаясь за отцовским креслом. Кот Василий спал, свесив бока и лапы с бабушкиных колен, облаченных в теплую байковую пижаму. По его подрагивающим ушам Катерина поняла, что ситуацию он тем не менее контролирует полностью.
– Хелло! – поприветствовала всех Катерина на иностранный манер.
– Хелло! – отозвался отец.
Катерина подставила бабушке щеку, а мать неожиданно сказала:
– Как мне надоел этот зверинец в доме!
Посмотрев по сторонам, Катерина поняла, к чему это было сказано, – такса Вольфганг, или просто Ганя, или же Моня, потому что Вольфганг – Моцарт, забралась в кошачью миску, перевернула ее и с упоением вылизывала образовавшуюся на полу лужицу овсянки.
– Он всем надоел! – радостно поддержал жену Дмитрий Степанович. – Давай их всех завтра же сдадим на живодерню!
– Вас обоих