Книжная жизнь Нины Хилл. Эбби ВаксманЧитать онлайн книгу.
Кажется, ты ему приглянулась.
– Нет. Ему приглянулся ты, – ответила Нина, взяла у него половинку сэндвича и откусила кусок. По подбородку потекло песто, и Питер протянул ей салфетку.
– Вовсе нет, но это не имеет значения. Я занят.
Нина хихикнула:
– Правда?
Питер кивнул:
– Я помолвлен.
– Как старомодно с твоей стороны!
– Вот в чем штука, – сказал ее племянник. – Я старик в молодом и, признаем, сногсшибательном теле. Я родился пятидесятишестилетним. Мне очень трудно было быть ребенком, а потом подростком. Я терпеть не мог свой возраст. Только сейчас я чувствую, что становлюсь тем, кем должен быть, а именно профессором средних лет, с заплатками на локтях, преподающим антропологию.
Нина посмотрела на его пиджак и подняла брови.
Он скорчил рожу.
– Хорошо, на этом пиджаке их нет, но я могу найти тот, на котором есть, или пришить заплатки к этому, или еще что-нибудь придумать. Суть не в этом, я ношу заплатки на локтях все время, даже когда я голый, выражаясь метафорически, – сказал он, пожимая плечами. – Но я на самом деле профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и возраст у меня правильный, мне тридцать три. Еще не в самом расцвете, но уже близок.
Внезапно на его лице отразилось беспокойство.
– Ты понимаешь, о чем я говорю, или мои слова кажутся тебе бредом?
Нина покачала головой:
– Нет, я прекрасно понимаю. Мне и самой кажется, что я должна была родиться в XIX веке или в Англии до Первой мировой. Носить чайное платье с завышенной талией, сидеть у окна и смотреть на проезжающие кареты.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать девять. Я твоя тетя, но я младше тебя, как это возможно?
Питер посмотрел на нее долгим взглядом, потом нахмурился:
– Когда у тебя день рождения?
– 30 июня.
Он присвистнул:
– Вот блин. Это все усложняет.
Нагнувшись, он стал копаться в большом коричневом кожаном портфеле, которым явно пользовался ежедневно. Наконец он нашел, что искал, и развернул это на столе – длинный заламинированный листок бумаги, покрытый какой-то схемой. Очень запутанной.
– Ты это заламинировал? – спросила Нина. Не то что бы ей не нравился ламинатор – нравился, и она сама часто ламинировала случайные кусочки красивой ткани или бумаги, чтобы использовать как закладки. – Такие ровные края.
– Спасибо. Никто еще не замечал мои края.
– Очень красивые края, – Нина улыбнулась. – Но я все еще не понимаю, зачем ты это заламинировал… Что это?
На лице Питера появилось удивленное выражение.
– Это мы. То есть наша семья. Я это заламинировал, чтобы использовать на лекциях, как образец построения диаграммы родства.
– Диаграммы родства?
– На Западе мы называем это семейным древом, но во многих культурах степени родства простираются далеко за пределы ближнего круга родственников.
– Ага, – сказала Нина, не зная, что еще ответить.
– Однако, – сказал Питер,