Дама в автомобиле, с ружьем и в очках. Себастьян ЖапризоЧитать онлайн книгу.
вел Каравель.
Я спросила, где мне поставить машину: в саду. Приходилось кричать – он ехал на большой скорости, и порывы ветра уносили наши слова. Он сказал, что документы на машину в бардачке, а ключ от ворот на том же брелоке, что и ключи от машины. Он дотронулся указательным пальцем до связки, висевшей на ключе зажигания. Я спросила, где мне оставить ключи. Он подумал и сказал, что я могу оставить их у себя, а отдам ему в среду днем в агентстве, когда он вернется из Швейцарии.
Анита обернулась, она злилась – смотрела на меня взглядом, хорошо знакомым еще по тем временам, когда я у нее работала, – и сказала: «Ты не можешь хоть на секунду закрыть рот, неужели это так сложно? Ты знаешь, на какой скорости мы едем?»
Малышка, видя, что мать мною недовольна, выдернула ручку.
Без десяти двенадцать – самолет вылетал в двенадцать ноль пять – Каравель затормозил перед зданием аэропорта. Анита в бежевом пальто на зеленой шелковой подкладке взяла дочку на руки, чтобы вынуть ее из машины, и, прижимая ее к груди, наклонилась поцеловать меня. Шеф торопил носильщика. Он протянул мне руку, которую мне отчаянно хотелось задержать подольше, поскольку внезапно мне в голову пришла куча вопросов, которые я бы хотела задать ему. А если пойдет дождь? Ведь до среды может пойти дождь. Нельзя же оставить машину открытой, а как поднять складной верх? Он был сбит с толку, посмотрел на безоблачное небо, потом на меня, потом на приборную панель.
– Я не в курсе. Это машина Аниты.
Он подозвал Аниту, которая ждала у входа в здание. Когда она поняла, что мне нужно, то просто взбесилась от злости. Она мне сообщила, кто я такая, – всего одним словом. И в то же время показала, растопырив пальцы, затянутые в летние перчатки, на кнопку, расположенную очень низко под рулем, но проделала это с такой злостью, что я даже не успела ее разглядеть. Она прижимала одной рукой свою девочку, которая уже, вероятно, была довольно увесистой, а ее туфельки пачкали пальто Аниты. Каравель потащил их к входу. Перед тем как скрыться за дверью, он обернулся и изобразил рукой что-то наподобие прощального жеста.
А я осталась одна на заднем сиденье машины-монстра. Мне казалось, что у меня в голове воцарилась гулкая тишина.
Конечно же, мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что мотор по-прежнему работает, а прохожие смотрят на меня. Потом подошел полицейский и сказал, что здесь нельзя стоять. Чтобы собраться с духом и дать ему отойти, я сняла косынку, которой повязала голову, когда мы выходили из дома Каравеля, и аккуратно ее сложила. Бирюзовая шелковая косынка, я купила ее в Маисе в самый первый год, когда там работала, в тот день, когда получила телеграмму, что умерла наша Глав-Матушка. Я почти всегда ношу эту косынку с собой в сумке.
В пустоте, наполнявшей мою голову, раздался голос Глав-Матушки: «Не переживай, отведи машину на стоянку, это не больше полусотни метров, а там спокойно все обдумаешь».
Я вышла из машины, она была белого цвета и сверкала на солнце, и поскольку я не хотела или не могла сразу же сесть за руль, то, чтобы потянуть время, решила взглянуть