Украденное детство. Марина ЛинникЧитать онлайн книгу.

      – А че не верить? Верю. Ничего другого от них ждать не приходится. Только не предполагал, что они предложат нам сотрудничество.

      – Да какое сотрудничество, Павел Егорович, – возмутилась Валя, – мы – не более чем орудие труда. Бесплатная рабочая сила, неужели не понятно? Кто же будет их кормить? Естественно, мы.

      Ульяна посмотрела на соседку и, вскинув брови от удивления, поинтересовалась:

      – Ой, нешто я слышу здравые речи? Когда ж ты прозрела?

      – Вот приставучая баба, – одернула ее Матвеиха. – Доведешь ты меня до греха, повыдеру я твою чёрну косу. Вот вернется Петр Фомич, я все ему расскажу: и о речах антисоветских, и о нежелании на работу идти… о многом расскажу. На партсобрании тогда и решим, как твой поганый язычок укоротить.

      – Да ты никак повредилась рассудком, баба Матрена. На каком собрании? Какой Петр Фомич? Да оглянитесь вы все вокруг! Все, закончился коммунизм. Где ваши партработнички? Бежали? Только пятки их и сверкали. Оставили нас на произвол судьбы. Мол, выкарабкивайтесь сами.

      – Она права, – тихо ответила Валентина.

      – Права? Да как ты можешь так говорить? – придя в негодование, выпалила Матвеиха. – Ты – комсомолка, жена коммуни…

      – Вот пустомеля, вот трещотка, – обозлился на нее дед Михаил. – Да об этом молчать нужно. Ты что, хочешь, чтоб ее расстреляли? Разве ты не слышала, что они ведут войну с большевиками? Дурна ты баба!

      Матвеиха всплеснула руками и заохала:

      – Прости, родненькая, язык-то как помело. Совсем из ума выжила.

      – Да не переживайте вы, – обняв за плечи пожилую женщину, на глазах которой появились слезы раскаяния, ласково проговорила Валя. – Я ведь знаю, что вы не нарочно.

      – Да тише вы, курицы, – шикнул на них Егорыч, – нашли время кудахтать. Лучше послушайте, что важный индюк гутарит.

      Женщины замолчали и прислушались к продолжавшему говорить немцу. От хвалебных речей, в которых он превозносил Германию и ее народ, называя его «высшей расой», фашист перешел к обязанностям «свободного» народа.

      – Мы организовать общий двор, там хранить зерно, картошка, свекла. Вы работать на полях, собирать урожай и нести на этот двор. Все должны работать: женщины, старики и дети. Отказ есть противодействие командованию германской армии и за это расстрел. Плохо работать – расстрел. Помогать партизанам – расстрел. Вы работать хорошо, мы не трогать русских женщин. Мы уважать их как немецких женщин. Вы уважать, кормить, стирать белье немецких солдат – мы не трогать сельских жителей. Кто есть главный?

      Штурмбанфюрер обвел взглядом разгневанную, но молчаливую толпу.

      – Я спрашивать: кто есть главный?

      – Воюет наш председатель, – послышался голос из самой гущи.

      – Ich verstehe11, – кивнул головой немецкий офицер. – Кто есть за него?

      – Ну, я, – нехотя ответил дед Михаил, медленно пробираясь сквозь людей.

      – Не ходи, родненький, – запричитала баба Матрена. – Убьют!

      – Ты